Оборотень на щите

Я тебя еще долго не прощу, сердито подумала Света. Но прежде, нося гривну, Ульф не изменял. Все началось с появлением в их жизни альвиек. Бывают оправданья и похуже…

— Идти, — потребовала Света, отгоняя от себя нехорошие мысли. О том, что Ульф уже не человек, и поступками его время от времени управляет зверь…

Ульф, не изменившись в лице, толкнул дверь. Света вышла следом, прижимая к себе тряпье.

Стоявший за дверью Ингульф посмотрел на нее пристально. Ульф зачем-то шагнул прямо на него — и оборотень качнулся в сторону, опустив глаза.

* * *

В бане было темно. Ульф бросил словцо, зажигая альвовы огни. Затем скинул с себя все, и вслед за Свейтой вошел в парную.

Мне ее не понять, подумал он, ощущая, как раздуваются ноздри от близости обнаженного женского тела. Ведь не простила — и не забыла…

Свейта, не глядя на него, наполнила шайку. Потом плеснула на себя водой и потянулась к мылу.

Еще немного, мелькнуло у Ульфа, пока он смотрел на нее — лаская взглядом прогиб спины, перетекавший в нежную мякоть ягодиц.

Надо подождать. Все-таки Свейта была права, жена конунга должна явиться на пир свежей.

Но следом Свейта принялась мыть волосы, медные, в проблесках темного влажного золота — и Ульф не выдержал. Подступил к ней, глядя, как тают блики на мокрых локтях, как сползает пена по шее, украшенной россыпью веснушек…

Он обхватил ее сзади, ладони сразу накрыли скользкие груди. И Ульф хрипло выдохнул в ухо, смешно украшенное шапочкой пены:

— Не жалеешь, что позвала с собой?

Вопрос был глупый, запах ее кричал, что она ни о чем не жалеет. Правда, она не хотела его так сильно, как прежде. В запахе даже плавало отвращение…

Но ведь сама позвала, подумал Ульф с яростной радостью. В ушах уже шумело, вскинувшееся копье тыкалось в ее тело — в изгиб над ягодицами, в мокрый шелк кожи.

Свейта глубоко вздохнула. Затем придавила рукой одну из его ладоней. Потребовала внезапно:

— Мыться. Потом забыть альвийка.

— Я даже слова такого не знаю, — солгал Ульф, прижавшись щекой к макушке в мыльной пене.

Только прости, подумал он умоляюще. И я буду лизать тебе пятки, даже обернувшись. Только не пахни ненавистью…

— Ты не понять, — ожесточенно бросила Свейта. От нее все-таки потянуло злостью — но не сильно, не до хруста в челюстях. — Я должен забыть альвийка, не ты. Ты делать так, чтобы…

Она осеклась, потому что Ульф внезапно разжал руки. Молча шагнул в сторону, набрал ведро холодной воды — и опрокинул на себя. Потом окатил Свейту теплой водой из ее шайки.

Она вздрогнула, закрывшись руками. А следом Ульф завалил ее на полок, и Свейта охнула.

— Обещаю, — тихо пробормотал он, склоняясь над Свейтой, — если меня опять потянет к чужим бабам, я приду к тебе. Чтобы ты снова заперла меня в кладовой.

Свейта кивнула, мелкие ладони скользнули по его плечам. Свежо и пряно пахло травным мылом, еще слаще пахло Свейтиным желанием. Хотя аромат его был пока слабеньким…

Последние радости, подумал Ульф, глядя в глаза Свейты. И лизнул краешек мягких губ. Раздвинул их языком, пробуя на вкус ее рот. Тут же прошелся рукой по Свейтиным бедрам. Развел колени, дрогнувшие под его ладонью.

А потом Ульф начал класть поцелуи — в ложбинку меж грудей, в дрожащий живот, в плоть под рыжими колечками, где пряталась узкая потаенка. Она проминалась под его языком, дразнила ему губы двумя лепестками — оба как шиповников цвет, ласкать бы, не останавливаясь. Но неспокойно. Тревожно. Лизнешь такой шершавым волчьим языком, и обдерешь до боли. Если не до крови. А еще тянуло пропустить лепестки Свейтиной плоти меж клыков. Играючи, но все же…

От этих своих желаний Ульф дрожал и трясся, выдохами тревожа рыжие завитки. Стряхивал с себя Свейтины руки, пытавшиеся его оттолкнуть, ладонями придавливая ее бедра к доскам полока.

А еще он слушал, как Свейта стонет. Нюхом распознавал, как набухает и гуляет у нее внутри жаркий стыд, изумление, наслаждение, забвение…

Потом последние отзвуки злости и отвращения пропали из ее запаха. И Ульф встал, выпрямляясь. Отловил Свейтины ладони, прошелся по каждой языком. Сдавил ее запястья, следом ткнулся в узость входа ноющим копьем…

Два тягучих рывка, и Свейта вздрогнула. Поднялась с досок, цепляясь за него. Под его локтями затряслись белые коленки — а потом внутри тела Свейты рассыпалась судорога. Прошлась по его копью поцелуями, гладя закаменевшую плоть. И подстегнула биенье сердца, бешено колотившее молотками у него в висках.

Ульф рыкающе выдохнул. Забыл вдруг о своей вине — и ее обиде. Опять отловил одну из ладоней Свейты, ласково придавил клыками кожу на тонком запястье. И размашисто качнулся, входя в нее, пьянея от трепета женского тела. Радуясь его тугой нежности — и беспамятству в карих Свейтиных глазах…

ГЛАВА 8

Когда Ульф переступил порог зала для пиров, там уже заканчивали разносить блюда с мясом. Он направился к дальнему столу, не оглядываясь на жену, шагавшую сзади.

От Свейты пахло светлой печалью. А еще цветочным отзвуком желания. Ульф грустил вместе с ней, спокойно глядя на оборотней — сидевших за столами по правую руку.