Оборотень на все руки

– Да, и этим она мне интересна. Оставь ее в покое, она уже сказала, что не будет нападать на тебя! Угомонись. Твоя цель – перед тобой. Тебе еще нужно пометить нашу игрушку.

– Пометить? – Максим снова попытался подняться, и снова лента удержала его. – Что значит – пометить? Что ты задумала?!

Мужчина взял что-то со столика, расположенного неподалеку, и вынес на свет. В тусклом мерцании настольных ламп железо смотрелось особенно зловеще…

– Это что… клеймо? – одними губами произнес Максим.

– Громче, братик. Микрофоны не так сильны.

– Он интересуется, клеймо это или нет, – пояснил мужчина.

– Конечно, клеймо! А как ты думал? Ты уже показал, насколько ты непослушное животное, когда попытался сбежать. А непослушных животных надо клеймить, чтобы они четко понимали, кому принадлежат! Здесь уже есть огонь. Как только железо раскалится, ты навсегда усвоишь, чья ты собственность!

Он хотел оставаться спокойным. Стремился к этому – и не мог. Нервы, измотанные днями заточения здесь и недавним разочарованием, сдавали. Держаться не оставалось сил.

– Зачем ты это делаешь? Просто убей меня, если захотела!

– Просто убить? Но этого ты не заслужил! Тебе давали шанс исправиться, а ты вместо этого сбежал и подставил меня!

– Я тебя не подставлял! – Он рванулся в оковах, но они держали крепко, массивный стол даже не шатнулся. – Ты людей убивала! Я не собирался тебе помогать! За что ты так со мной?

– А как с тобой еще? Ведь ты был всего лишь прирученной игрушкой моего отца. Дворнягой, которую он приютил по доброте душевной, даже не думая о том, что мне это неприятно!

По-настоящему наслаждалась моментом только Нина, ее голос выдавал это. Леонид по-прежнему работал с невозмутимостью истинного профессионала. Ева смотрела вперед, как манекен, Максим даже сомневался, что она его видит.

– Он не приручил, а усыновил меня! Он и мне отцом был!

– Усыновил? Не слишком ли много для тебя чести в этом слове? – засмеялась Нина. – Ты никто! Может, гордость и не позволяет тебе признать этого, но ты никто! Ты никому был не нужен изначально, тебе повезло, что он подобрал тебя!

– У меня семья была, если ты не знала! Они погибли в этот день!

– Семья? Мамочка и папочка, значит? – Голос женщины напоминал змеиное шипение. – Не обольщайся, представляя себе идеальную семью с открытки, которую ты, несчастный, потерял! Твоя семья была такими же отбросами, как ты сам! Твоего папашу смывали с асфальта после той аварии, как растертый по дороге кусок мяса. Твою мамашу выпотрошили, как рыбину, и достали тебя из ее порезанного трупа! Само твое рождение было противоестественным. Неужели после всего этого ты думаешь, что ты можешь быть равным мне? По-настоящему быть моим братом и сыном моему отцу? Да от тебя отказались даже те, кому ты по крови родственник!

Максим знал, что на самом деле все было не так. Трофим рассказывал ему правду. Что в момент аварии у его отца была всего секунда на последнее действие, и он предпочел закрыть своим телом беременную жену, вместо того чтобы попытаться спастись самому. И что его мать держалась до последнего, только бы он выжил. Но сейчас сосредоточиться на этом не получалось. Он слишком устал. Хотелось просто сдаться – внутри, эмоционально. Впустить слова Нины в свое сознание и поверить, что так и было на самом деле. А если он изначально был мусором, то и умирать не так страшно…

У него все равно не получалось. Он не привык сдаваться. Никогда раньше не поддавался слабости – и сейчас не хотел.

– Иди к черту… Ты пользуешься тем, что я связан, а ты далеко. Поздравляю, можешь хоть клеймо поставить, хоть что-нибудь еще сделать! Но это не вызывает ничего, кроме жалости. Даже когда я умру, на тебя из зеркала все равно будет пялиться жабья морда! Исправить это ты не сможешь никогда. Люди будут рядом с тобой только ради денег, так-то ты им даром не нужна!

– Храбришься? Ну-ну. Посмотрим, как ты в итоге запоешь, когда у тебя на груди будет знак моей собственности!

Она пыталась сделать вид, что не задета, однако получалось слабо. Он не просто оскорбил ее – по больному месту ударил. Нина взбешена, это чувствуется!

Какая разница? Его будущее давно уже определено!

И тут решила заговорить Ева:

– Дилетантская работа.

– Почему это? – оскорбился Леонид.

– Ты вообще о чем? – удивилась Нина.

– Клеймо на груди. Это грубо и глупо. Во-первых, не так больно, как кажется. Просто ожог на довольно грубой коже. Это только в кино показывают, как от этого страдают. Во-вторых, нет эффекта. Как тату. Или скарринг.

– Чего?..

– Шрам декоративный. Никто не поймет, что это знак обладания. Глупая идея.

– Пытаешься спасти своего дружка от клейма?

– У меня нет дружка. У меня есть дядя. Есть Вика, которую можно назвать подругой. Есть Хельга, которая за мной смотрит, поэтому может быть рядом. Все. Больше я никого не признаю. Этот – просто тот, кто находится со мной в одном доме. Я тоже смотрю, что вы придумали. Это банально и слабо.

– Что, сама идея клеймить его?

– Нет. То, как ты придумала это делать. Очень плохо. Нет эффекта. Вообще ничего толком нет. Если хочешь, чтобы он страдал, надо делать по-другому.