Оборотень (СИ)

Если дело так пойдет и далее, то Оксфорд скоро обратится в папскую семинарию; ввиду этого ему удалось убедить своего старого друга согласиться с желанием Чарльза, вместо того, чтобы оставаться здесь студентом, ехать за границу, в сопровождении м-ра Феллоуса, одного из изгнанных членов коллегии Магдалины, почтенных лет священника, который уже раньше был компаньоном-наставником. Ввиду того, что молодому вдовцу еще не было двадцати лет, что все состояние его жены будет в его распоряжении и что его кузен представлял собою довольно опасного товарища для вовлечения его в распутную жизнь офицеров Портсмутского гарнизона, отец и его друг сознавали, что для него будет лучше находиться подальше и быть занятым другим делом. «Перемена места, – говорил д-р Вудфорд, – уже благоприятно повлияла на бедного юношу, и он теперь больше не интересовался происходившим вокруг него; но вряд ли он когда-нибудь станет тем веселым мальчиком, каким они его знали».

Глава XV КОРОЛЕВСКАЯ ДЕТСКАЯ

Только после того как королева уже переехала из Сэн-Джемса, где родился ее сын, в Вайтголь, – считалось, что опасность заразы совершенно миновала, и леди Огльторп могла представить на место Анну Якобину Вудфорд.

Анна припоминала это место, знакомое ей в детстве; в то время как она следовала за своей покровительницею в приемные комнаты, куда каждый день выносили ребенка на показ народу, которому, как предполагалось, он был так дорог, но который в действительности смотрел на него с ненавистью и подозрением.

Вайтголь в те времена был доступен для всех и хотя местами стояли гвардейцы-часовые, в их громадных гренадерских шапках, но все входили сюда без задержки. Члены парламента и великолепного вида джентльмены в париках, с распущенными локонами приезжали сюда, чтобы обменяться новостями; провинциальная родня горожан приходила поглазеть на все это великолепие, причем некоторые высказывали шепотом сомнение в подлинности ребенка; приходили также священники в своих черных мантиях с красными перевезями, в надежде получения каких-нибудь милостей; попадались и другие духовные, – один-два человека не более, в иностранного покроя платье и с тонзурами на голове; они прокрадывались быстрыми, неслышными шагами в королевский кабинет.

Леди Огльторп, привыкшая к придворной обстановке, прошла через всю эту толпу, наполнявшую великолепную галерею, и Анна следовала за нею, в то время как до нее долетали голоса, восхищавшиеся ее красотой и спрашивавшие об ней. Они достигли наконец приемной комнаты принца. То есть его дневной детской, где их встретила привлекательного и кроткого вида дама, которая обняла леди Огльторп, и та представила Анну, леди Стриклэнд, второй гувернантке принца, как вновь назначенную колыбельную под няньку.

– Я рада вам, мисс Вудфорд, – сказала эта леди, взглянув с некоторым удивлением на красивое лицо Анны и на се изящный реверанс. – Вы молоды, но я надеюсь, рассудительны. Это очень важно.

Следуя за своей путеводительницей к какому-то алькову на возвышение в две ступени, Анна увидела перед собою небольшую группу леди и джентльменов, стоявших полукругом около трона, перед которым была нянька с ребенком на руках, которого ласкала сидевшая на троне дама. Ее чудные черные глаза и волосы, бледный, как слоновая кость, цвет лица, величественная, изящная осанка, длинная тонкая шея и великолепная фигура – все это, казалось, только выигрывало от простого утреннего костюма, в котором она была, состоявшего из белого пеньюара и чепчика; и по первому своему впечатлению, Анна не удивлялась, что Перегрин приходил в такой восторг от нее. Бедный Перегрин! Воспоминание о нем точно кольнуло ее в сердце, после того как она сделала низкий реверанс перед королевой, и остановилась в молчании в конце длинной комнаты, наблюдая все окружающее ее.

Несколько придворных кавалеров стояли около входной двери, и один из них назвал имя леди Огльторп. Комната была так велика, что Анна не расслышала его, и она видела только, что королева встретила ее милостивой улыбкой, в то время как та опустилась на колени и поцеловала ее руку. После довольно продолжительного разговора между ними, во время которого леди Огльторп сидела на низеньком табурете у ее ног, последняя знакомая подозвала к себе Анну и представила ее королеве, почтившей ее наклоном головы и несколькими, едва слышно произнесенными словами.

После того было возвещено о появлении его величества, и Анна, следуя, общему примеру, отступила несколько шагов назад с низким реверансом и увидела высокую, подвижную фигуру короля, своего крестного отца, с его смуглым лицом, под большим черным париком, с длинными локонами. Он отвечал на приветствие леди Огльторп, и его лицо осветилось улыбкой, совершенно изменившей его выражение, в то время как он взял на руки ребенка; но малютка закричал и его унесли, между тем как король стал расспрашивать леди Огльторп об кашице на воде, которою до сих пор выкармливали ребенка и против которой она сильно восставала.