Оборотная сторона НЭПа

Тем не менее оптимистически подвёл итоги, уже сделанные в статье «Наши задачи». «Нужно, — сказал Зиновьев, — не иметь никакого ощущения России, чтобы не видеть, что она выздоравливает, что она всё же могучая страна, что она становится на ноги, что мы через самые трудные времена как будто перешли». Но подтвердил свои слова весьма своеобразными показателями. Не в абсолютных цифрах, а сопоставлением данных по двум кварталам, апреля — июня и октября — декабря 1922 года. В них и обнаружил столь требуемый в докладе рост: выплавка чугуна увеличилась на 39%, стали — на 29%, прокат — на 22%. Однако Зиновьев ушёл от наиболее существенного. От оценки: так, много сделано или мало? Каковы вообще реальные возможности промышленности в ближайшие годы, на какие показатели следует ориентироваться, должно ли государство помогать ей, а если и должно, то как?

Вполне возможно, Зиновьев приберёг и эти вопросы, и ответы на них для Троцкого, для его доклада. Но почему-то решил загодя поставить под сомнение приведённые цифры. «В наших официальных отчётах, — пояснил он, — откуда я заимствую все эти данные, слишком много официального оптимизма». Да ещё уточнил: всё это, по выражению Ленина, «комвраньё», то есть коммунистическое враньё. Запутал тем и делегатов, слушавших его, и будущих читателей доклада в газетах.

Столь же поверхностно подошел Зиновьев и к проблемам сельского хозяйства. Свёл их к проведению землеустройства, которое, как оказалось, завершилось — через пять лет после принятия декрета о земле! — только в 44 губерниях из 97, существовавших в тот год в СССР, свёл к оценке величины возможного в наступившем году продналога. К необходимости срочно поднять цены на хлеб, которые с неимоверным трудом только что искусственно понизили. А ещё — и к… национальному вопросу.

Зиновьев заметил, что тот «не имеет большого значения для Великороссии, но он имеет громадное значение для крестьянского населения на Украине и в целом ряде других союзных республик». Потому и выдвинул, явно следуя за Троцким, лозунг: «Ни малейших уступок великодержавной точке зрения… Мы должны активно помогать тем нациям, которые до сих пор были угнетёнными и загнанными». Правда, не пояснил, что же означает «помогать», в чём же должна заключаться такая «помощь», кому её следует оказывать — крестьянам или народам.

Практически обошёл Зиновьев вопросы финансовой политики, ключевые для экономики. Более чем актуальные из-за того, что реформа, проводимая Сокольниковым, пока не дала положительных результатов. Докладчик ограничился признанием и без него очевидного: для наполнения бюджета следует использовать не эмиссию, хотя и несколько снизившуюся за последнее время, а налоги.

Получалось так, что весьма своеобразный, даже уклончивый подход к наиважнейшим проблемам народного хозяйства вёл к одному. К оправданию любым способом избранного X съездом партии курса. К продолжению НЭПа, хотя тот не оправдал возлагавшихся на него надежд. Так и не вывел страну из затяжного кризиса. Не привёл к стабилизации, вслед за которой должен был последовать бурный рост.

И чтобы уговорить делегатов согласиться с ним, Зиновьеву пришлось прибегнуть к словесной эквилибристике.

«Надо, — объяснил он, — различать термины «НЭП» и «новая экономическая политика». Вы, вероятно, сами ловите себя, когда говорите «НЭП», что вам рисуется нэпман и его неприятные черты… Мы НЭП смешиваем с нэпманами, а это совсем не так. Поэтому нам будет лучше, может быть, условиться говорить вместо НЭПа — новая экономическая политика. Это звучит серьёзнее, лучше. И я думаю, что новая экономическая политика доказала свою правоту, и нам остаётся её развивать и уточнять».

Но напрашивавшихся объяснений — как развивать, как же уточнять, так и не последовало.

Зато не обошёл Зиновьев завуалированного спора с Троцким, видевшим панацею от всех бед и неудач экономики только в плане. Надо, растолковывал докладчик, «самым решительным образом отвергнуть те соображения, которые исходят из желания… чтобы было больше “по плану”… Мы часто увлекаемся новой брошенной мыслью. Как бы не случилось того же с “планом”. У нас всё преувеличивают».

Закончил же выступление Зиновьев категорически, безапелляционно, вернувшись к своему главному тезису; «Партия будет ещё больше руководить. Нельзя сказать, что наступило время, когда нужно отказаться от руководства партии в хозяйстве. Напротив, организованное и планомерное вмешательство партии одно только приведёт к той цели, которая перед нами стоит»^{95}.

В целом доклад Зиновьева доказывал, что пока ничего в народном хозяйстве изменить нельзя. А потому следует стараться ни в коем случае не нарушать весьма зыбкое равновесие и ожидать победы революции в Германии. В той стране, с которой предстоит добиться «большей смычки», имеющей «всемирно-историческое значение».