ОБОРОТНИ СНОВА В ДЕЛЕ

   За колесницей колонной по двое шли жрицы. Шелестели по камням лёгкие складки белоснежных туник, перехваченных под грудью синими узкими лентами с серебряными кистями. Ультрамарин и серебро - краски мудрости и справедливости, цвета Иллады-Судьбы, защитницы города. Запястья женщин и девушек украшали массивные браслеты, широкие, почти как наручи; бусы из каменьев всевозможных синих оттенков охватывали шеи под подбородком и рядами - каждый последующий чуть длиннее верхнего - спускались до груди.

   Одеяние той, что стояла в колеснице, не выделялось ни цветом, ни богатой отделкой, ни самоцветами. Никаких украшений, кроме тонкого серебряного венца поверх полупрозрачного муслинового покрывала, скрывавшего девушку до пояса. И очень хорошо, что дальновидные предки придумали столь нехитрое ухищрение: благодаря накидке никто не видел страдальчески закушенной губы. А всё сова, сова... Да сколько же она весит, зараза пернатая?!

   Наконец, колесница остановилась напротив арки, естественно, вызолоченной, и девушка сошла наземь. Раскалённые камни ожгли босые ступни, но торопиться было нельзя, и к песчаной тропинке она шла, казалось, вечность. Разум и душа кэссиди отрешены от тварного мира; взгляд обращён к свету храма, пронзившему деревья, а уши внемлют лишь зову богини. Да-да, а ещё какой-то острой дряни, впившейся аккурат в середину левой ступни. Но хромать тоже нельзя, тем паче скакать на одной ноге. Не поймут. Под руки её вели две молоденькие жрицы, только-только прошедшие посвящение; их волосы не были уложены высоким конусом из множества косиц, как у старших, а забраны в скромные низкие пучки. Девочки, ещё угловатые и нескладные, как большинство подростков, вышагивали с такой торжественной неспешной важностью, что кэссиди не знала, то ли выть ей, то ли смеяться. Но, хвала Илладе, хоть треклятую птицу забрали. Кэссиди гораздо больше устраивала другая сова, тёплая, нежная и чуткая. Растворившись в потоке воспоминаний, девушка едва не споткнулась о единственную ступень храма.

   Храм... Да никто сторонний, увидев глухой каменный цилиндр со сферической крышей, в жизни не предположил бы, что он и есть тот самый храм, где богиня-заступница не только слышит, но и говорит с просящей. Скорее, алтарчик забытого божка. Или дольмен посреди благоухающей миртовой рощи, подле которого кто-то оставил поднос с фруктами и вином.

   Жрицы, скрестив руки на груди, синхронно поклонились и ушли прославлять богиню, сиречь предаваться умеренному пьянству и чревоугодию. Впрочем, Иллада тоже не собиралась поститься в этом году. Богиня её поймёт и простит.

   Едва дверь закрылась, кэссиди, с чувством зашипев, подцепила ногтями застрявшую глубоко в подошве крошечную ракушку, острую, как заноза. Ещё пара десятков шагов, и пришлось бы вырезать ножом. В храме, отделённая от городской суеты камнем, пропитанным магией, девушка преобразилась. Прочь венец! Долой покрывало! Распущенные волосы огненной волной окутали плечи. В зыбком свете неугасимых свечей, что уже века горят не сгорая, кэссиди, чуть прихрамывая, подошла к алтарю, выложила в широкое блюдо фрукты, наполнила вином массивную чашу, медленно склонилась, коснувшись губами руки, сжимающей посох с совой на оголовье... Это было мистической традицией, такой же вечной, как неугасимое пламя. Ни отец кэссиди, ни её дед не могли объяснить, отчего не плавится обычный свечной воск. И не знали, почему мраморные руки изваяния всегда теплы.

   Закончив церемонию приветствия, девушка опустилась на колени перед идеально округлой, будто нарочно выкопанной яминой в центре храма. Вернее, не так. Колодцем, ведущим в самое сердце мира. Ни один слабый всполох не освещал чёрные земляные стены.

   - Пречистая, я пришла к тебе! - выкрикнула девушка и прислушалась. Обычно ей отвечало хотя бы эхо, если Пречистая задерживалась где-то по неотложным делам, но в этот раз колодец был пуст. Не дождавшись хоть малейшего знака, Иллада продолжила:

   - Пречистая, я знаю, ты огорчена тем, что мой отец обманывает тебя, но, поверь, не по злому умыслу и не по своей воле! Если ты покинешь нас сейчас, то наш цветущий край превратится в пустыню! Без тебя голый камень не даст урожая, а полноводные реки пересохнут! Люди будут искать счастья на севере, и начнётся война! И мне тоже нет здесь поддержки, но я пойду туда, где смогу найти её! Я не боюсь, Пречистая, я... - она запнулась. - Я не прошу за себя, Пречистая, я только прошу дать мне время, чтобы стать Кэссариной и оставить наследника с достойным отцом. Дай мне время, не покидай нас! И клянусь, я сделаю всё, чтобы маг никогда не взошёл на трон. Никогда, я клянусь.

   Наследница говорила долго. Но больше не клялась. Она сдержит одну-единственную клятву, чего бы это ни стоило, ну а пустые обещания Пречистая ей простит. В конце концов, сама поймёт, что оставшихся лет жизни кэссиди попросту не хватит на то, чтобы выполнить все.