Оборотни в эполетах

Дочь очередного «ампиратора», «великая княгиня Мария Владимировна», вышла замуж за принца Фридриха-Вильгельма Гогенцоллерна Прусского, носившего, в отличие от супруги, свой титул вполне законно (правда, после Германской революции 1918 года дом Гогенцоллернов перестал быть правящим).

Роду этих Романовых следовало естественным образом пресечься. Дело в том, что примерно с XIV столетия королевские и просто владетельные роды всей Европы (к каковой традиции подключилась позже и Российская империя) руководствовались так называемой Салической правдой, идущей еще из раннего Средневековья, от франков. Формулировку сделал заглавием одного из своих романов серии «Проклятые короли» Морис Дрюон: «Негоже лилиям прясть». Другими словами, наследование титулов шло исключительно по мужской линии. Выданная замуж за иностранного владетеля принцесса (или иная владетельная особа) всегда принимала титул мужа и никогда больше, ни при каких обстоятельствах не могла пользоваться титулом отца и не имела прав на его трон (точно так же обстояло и с ее детьми).

Ну, если нельзя, но очень хочется… «Царь Володька» выкинул вовсе уж запредельный фортель, противоречащий как законам Российской империи, так и европейскому династическому праву. Присвоил принцу Фридриху-Вильгельму титул… русского великого князя. Здесь даже матерные комментарии не годятся – это нечто запредельное, которому просто не подобрать названия…

В тогдашней Европе хватало (да и сейчас хватает) законных потомков королевских родов – правда, существовавших в эмиграции: французский дом, австро-венгерский, германский, португальский, греческий, болгарский. Их представители относились и относятся к правилам наследования и титулования крайне серьезно и фокусов наподобие тех, которые выкидывал Кирилл с потомством, себе не позволяют.

(Единственное исключение – французы, ухитрившиеся порезвиться дважды. В первый раз они провозгласили королем Людовиком XVII сына казненного Людовика XVI, который никогда не правил и умер еще ребенком. Шутки шутками, но занявший французский престол после свержения Наполеона очередной Людовик до самой кончины официально именовался XVIII… Второй случай гораздо более опереточный. Когда во Франции прочно утвердилась республика, монархисты-эмигранты провозгласили одного из принцев (уж не припомню с ходу, Бурбонского дома или Орлеанского) королем Генрихом V. Даже отчеканили монеты с его профилем и соответствующим титулованием (мне доводилось держать одну такую в руках). И что? А ничего. «Король» так до самой смерти и прожил в эмиграции, поскольку не имел никаких реальных сил взять власть во Франции…)

Но это именно что исключения. Во всех серьезных европейских династических справочниках и геральдических альманахах Георгий, сын Марии и Фридриха-Вильгельма, именуется в полном соответствии с действовавшими столетиями правилами: «Принц Георг Гогенцоллерн», и никак иначе. Согласно тем же правилам он имеет права на престол – но исключительно на германский. А это немецкая головная боль, монархии в Германии в ближайшее время как-то не предвидится.

Комедия продолжалась и далее. Когда «царь Володька» умер, две самозванки, якобы «великие княгини» Леонида и Мария, все же не решились провозгласить «великого князя» Георгия императором, прекрасно понимая, что снова получится вовсе уж запредельно. Но «наследником престола» все же объявили. А заодно и «великим князем».

Самое смешное, что чистейшей воды самозванцев, Леониду с Георгием, в свое время торжественно принимали в России в ельцинские времена, в том числе и облеченные властью люди. Хотя это именно что самозванцы наподобие Пугачева и всех Лжедмитриев, и не более того.

Читатель, конечно, не в курсе, но автор этих строк – несостоявшийся польский король. Только, я вас умоляю, не спешите ставить психиатрический диагноз или заподозрить что-то насчет белой горячки. Сейчас изложу подробно…

По материнской линии автор принадлежит к польскому шляхетскому роду, бедному, безземельному, но весьма старому. Так вот, давненько уж, лет двадцать назад, я сидел и душевно выпивал в Минске с тремя старыми знакомыми. Все они, как и я, имели в роду шляхту, а один, согласно старинным правилам, считался «старшим в роду», по телевизору как раз показывали визит в Москву Леониды с Георгием. Сначала мы его просто прокомментировали матерно – все к тому времени прекрасно разбирались в подробно изложенных мной тонкостях. А после пары очередных рюмок как-то сама собой возникла гениальная в своей простоте идея: панове, если уж этих держат за настоящих, почему бы кому-нибудь из нас не самовыдвинуться в польские короли? Благо принятый еще в 1572 году закон об «элекции», то есть выборах короля, позволяет любому шляхтичу, пусть даже захудалейшему, с парой куриц во дворе совершенно крестьянской избы, выдвигать свою кандидатуру – уж все зависит от того, как проголосует «коло», шляхетское собрание.