Оборотни в эполетах

Еще тогда, двадцать лет назад, С. Ю. Витте, поддержанный многими специалистами, предлагал не вбивать деньги в бесполезную и требовавшую огромных затрат Либаву, а построить серьезный порт на Мурмане (и заодно – военно-морскую базу). Сергей Юльевич был тот еще прохиндей и о своем кармане, подобно многим высшим сановникам, не забывал, но часто, в отличие от некоторых, все же мыслил по-государственному и пытался свои планы, идущие только на пользу России, претворять в жизнь. За что ему многое простится.

Двадцать лет назад его мнением насчет Мурманского порта и постройки к нему железной дороги пренебрегли – но очень скоро после начала войны схватились за голову…

Дело в том, что Россия отчаянно нуждалась в иностранной военной помощи. Те самые бравые генералы, которые грозились взять Берлин и Вену еще до осени, теперь растеряли весь апломб и откровенно скулили, что у них совершеннейшая нехватка решительно всего (примеры и цитаты приводить не буду – честное слово, с души воротит…).

На сей раз они были совершенно правы. Не хватало решительно всего: пушек, пулеметов, винтовок, снарядов и патронов и многого другого, тех же грузовых автомобилей. Собственного производства истребителей в России не имелось. Строили, правда, бомбардировщик собственной разработки «Илья Муромец» – правда, не «лучший в мире», как порой пишут иные склонные к преувеличениям ура-патриоты, а попросту не уступавший зарубежным аналогам (а кое в чем им и уступавший). Вот только за всю войну «Муромцев» было построено всего 79, в то время как бомбардировочные флоты всех остальных воюющих держав насчитывали многие сотни, а то и тысячи машин…

Одним словом, ситуация как нельзя лучше характеризуется высказыванием булгаковского Воланда: «Куда ни взгляни – положительно ничего нет».

Как говаривал герой другого, не столь известного романа, «Это еще не смерть». Союзные державы готовы были поставлять и вооружение, и боеприпасы, и разное военное снаряжение – но везти его было почти что некуда. Балтийский и Черноморский маршруты были прочно перекрыты германским военным флотом. Владивосток не годился – слишком долго было бы везти оттуда любые грузы. Транссибирская железная дорога почти на всем протяжении оставалась одноколейной, с крайне низкой пропускной способностью.

Оставался один Архангельск. Пароходы союзников выгрузили там немало необходимого для войны (поскольку Россия за все платила золотом, поставляли охотно). Однако привезти в Архангельск – полдела, нужно еще переправить все это добро на театр военных действий. А с этим опять-таки обстояло скверно. Единственная железнодорожная ветка, связывавшая Архангельск с Вологдой, опять-таки обладала крайне низкой пропускной способностью – мало того, что одноколейная, она была еще и узкоколейной, так что «нормальные» товарные вагоны хорошей грузоподъемности по ней пустить было нельзя. Вот и пришлось решать головоломную задачу – срочно расшивать (то есть расширять до нормального) 641 километр пути и в то же время не останавливать движения.

(Порой проблема была не в техническом состоянии дороги, а в людях. В той самой привычке подставлять карман. Тех же снарядов, которых на фронте катастрофически не хватало, в Архангельске скопились горы, но их долго не могли вывезти еще и потому, что железнодорожное начальство и чиновники Главного артиллерийского управления практически в открытую требовали взятку за «содействие», а у тех, кто занимался вывозом военных грузов, денег не было…)

В общем, пока гром не грянет, мужик не перекрестится. Пришла пора креститься что есть мочи. Вспомнили об отвергнутом проекте Витте – и лихорадочными темпами принялись строить железную дорогу к тому месту, где успели кое-как построить городишко Романов-на-Мурмане (будущий Мурманск). Вопреки обычной российской волоките дорогу проложили прямо-таки в ударном порядке, всего за полтора года (и казенных денег разворовали не так уж много). Правда, для этого пришлось согнать в те суровые места 33 тысячи военнопленных немецкой и австро-венгерской армий – и сгонять с них семь потов…

Тем временем куда-то испарились 17 миллионов мешков муки, предназначавшейся для фронта, – как в воздухе растаяли, что для России никакой не феномен, а житейские будни…

А непосредственно на фронте столь же жестоко аукнулось другое – довоенные забавы великокняжеского подонка Сергея Михайловича, оставившего русскую армию без тяжелой артиллерии (и не наладившего выпуск снарядов в должном количестве). Пока он на безопасном отдалении от войны, в столице, лакал шампанское и развлекался с госпожой Кшесинской, на фронте…

Впрочем, лучше всего обратиться к воспоминаниям генерала Деникина.