Оборотни в погонах

— Я кандидат в депутаты, практически обладаю неприкосновенностью.

Рядом с ним выросла фигура его шестерки-телохранителя. Мордастый холуй нахально уставился на Крюкова, словно умоляя того хотя бы мизинцем попытаться нарушить неприкосновенность его господина. Но сыщик разочаровал обоих.

— Не беспокойся. Тебя я раздевать не буду, — сказал он.

А сам при этом подумал: «Эх, милый, ведь я мог бы заставить тебя заголиться прямо здесь».

Тут из кресла поднялась довольно объемистая дама. Взглянув на сыщика, она спросила с надеждой в голосе.

— Теперь мне раздеваться?

Крюков думал уже совсем о другом, поэтому посмотрел на нее с недоумением.

— Вам? Зачем? Нет, не нужно. Просто покажите язык. Вот так. Спасибо, достаточно.

Он обвел сосредоточенным взглядом остальных присутствующих. По Шабанову и Альбертычу и прочим особям мужского пола скользнул мимолетно, задержал глаз на секретарше политика Мокина. Потом решительно тряхнул головой.

— Нет! Да, я думаю, можно перейти к делу. — Он прошелся перед гостями и замер в позе оперного певца.

— Полагаю, присутствующих, — он посмотрел на затаившего дыхание Мокина, — интересует, главным образом, не история оборотней, а судьба денег Ложкина.

Не дожидаясь подтверждения, сыщик продолжил.

— Один из главных преступников, полковник Тарасов, работал в паре с сообщницей по имени Эльвина. Он подвел Эльвину под Ложкина. В прямом и переносном смысле этого слова. Через нее Тарасов собирался выгни на деньги банкира. Но Ложкин заподозрил Эльвину или просто не доверял ей с самого начала. Во всяком случае, о деньгах он ей ничего не сообщил. Когда же на Ложкина стали наезжать вымогатели, он сделал неожиданный для них ход. Продал всю свою недвижимость и собрался по-тихому слинять из страны. Но он ошибся в одном: обратился за помощью к своему главному врагу. Щеглов и Тарасов нашли его и послали к нему своих мясников. Те выпотрошили банкира вместе с его родными и близкими, но денег не нашли. Тогда убийц послали к секретарше Ложкина. Перед тем, как ее убили, она выдала номера счетов. Но тут объявился другой оборотень — опер Волков. Он любил дочь Ложкина и не мог простить убийцам ее смерти. Он убил мясников и забрал реквизиты вкладов Ложкина. Но и его самого убил Чистильщик.

Аудитория слушала капитана, затаив дыхание. Крюков покашлял, чтобы прочистить горло и продолжал.

— Как выяснилось, Волков перед смертью успел подбросить бумажку с номерами мне в машину. Я узнал об этом только недавно. За это время Эльвину и меня вместе с ней не один раз могли убить. Я не сразу догадался, что Щеглов был не в курсе дел своего помощника Тарасова и про Эльвину ничего не знал. В свою очередь Щеглов так же дурил голову вышестоящим оборотням. Он собирался захапать все наследство Ложкина. В итоге наследником оказался я. Правда, ненадолго. На полчаса. После этого я получил пулю в спину, а Эльвина и Тарасов завладели счетами Ложкина. Что случилось дальше — не знаю. Возможно, в квартире прятался их сообщник, который и убил их, завладел номерами счетов и ушел через балкон. А возможно, что Эльвина и Тарасов просто перестреляли друг друга. Тарасов умер сразу, пуля попала ему в лоб, а Эльвина оказалась смертельно раненой. Тогда она уничтожила бумагу с цифрами и открыла балконную дверь, через которую выбросила оружие.

— Зачем? — не удержалась толстая дама.

— Да так, из вредности. Чтобы мы тут сидели и ломали голову, — пояснил Крюков. — Так или иначе, в настоящий момент след ложкинских денег потерян.

Тут слово взял политик Мокин.

— Скажите, а вы не думаете, что эта Эльвина могла и бумажку с банковскими реквизитами выбросить через балконную дверь? Из вредности пустить, так сказать, по ветру.

— В принципе, я такой возможности не исключаю, — согласился Крюков.

Из разных концов зала послышались тяжелые вздохи.

— Да, деньги немалые!

— А тут на партийную газету не знаешь, где найти. И это перед выборами!

— Можно было бы рабочим целый год зарплату платить.

— Реформы на месте стоят, потому что денег не хватает.

— А сколько кораблей можно было бы построить! Или лодку подводную. Самую современную в мире!

— Или небоскреб в Москве. Самый высокий!

Крюкову надоело выслушивать бред сумасшедших, и он кивнул Шабанову и Альбертычу.

— Пошли отсюда, ну их на хрен, мечтателей!

Но при выходе из зала дорогу ему заступил хамоватый телохранитель политика Мокина.

— Не спеши, с тобой еще не закончили говорить.

Сам Мокин уже был рядом. Он тут же насел на опера.

— Понимаете, молодой человек, перед нами стоят великие задачи. Родина нуждается в средствах. Вы должны найти эти деньги! Мы, подлинные патриоты…

Крюков отвернулся от него.

— Вам надо, вы и ищите. А мне работать пора.

С политика Мокина мигом слетел весь лоск.

— Ах ты, сучок легавый! Да как ты разговариваешь? Да ты… — Мокин вцепился в рукав его куртки. — Ну нет, ты так просто не уйдешь! Сережа, ну-ка, научи его уважать избирательную власть!