Обоснованная ревность

Похороны семени

Хоть что-нибудь додумать до конца! —

обидней и отрадней нет венца…
Арифметических страстей четыре действа,
а целое число одно — один, один!
Иррацьональный бред — есть опыт кратной дроби:
двенадцать восемнадцатых… ноль, запятая, шесть…
шестерок ряд уходит в бесконечность, вильнув апокалипсиса хвостом…
Хоть раз совсем понять и разделить остаток
на самого себя — такое счастье!
не жить небрежностию жизни и надежды:
деление на единицу — есть реальность…
смерть — целое число!

Но разуму безумье неопасно —

и иррацьональное зерно у
ченым учтено
с спокойствием ужасным:
"Ну, что же, здесь не сходится всегда".
Так право человека — есть свобода
подумать ложно, рядом с мыслью — право.
Так разуму безумье неопасно…

Как будто бы! Есть мера одиночеств,

каких никто не знал, кроме тебя,
хотя бы потому, что их изведать —
и есть задача; шифр ее таит
возможность продолженья, и остаток,
как он ни мал, есть завтрашний твой день.
Каким бы способом Творца загнал Спаситель
иначе продолжать ошибку рода?
Какая, к чорту, логика в Твореньи —
оно равно лишь самому себе!
Нас заманить в себя гораздо легче,
чем в землю семечки… И семя есть мы сами.

Смертелен наш разрыв! Такая пошлость

не понимать, что только в нас есть жизнь!
Не нам кичиться бедностью с тобою,
держась за схемы общего удела!
Не отпереть нас рабскою отмычкой
боязни быть отвергнутым… Глаголы
"отдать" и "взять" имеют общий смысл:
ВСЕ не берет НИКТО. ВСЕ никому не надо.
Доставшееся мне… И мера одиночеств — и есть
запас любви, не вскрытый никогда.

Мне надо умирать ежесекундно!

Мне хоронить себя так не опасно,
как разве дерево хоронит семена…
Их подлинно бессмертье: без разрыва
из смерти — жизнь. Таит в себе дискретность
наличие души. Через какие бездны
придется пролететь, чтобы достичь
того, что дереву дано и так. Жалеть
об этом, право, нам не праздно:
однажды перестать стараться быть понятным —
и самому стать тем, что можно понимать.

1971