Обращаться с осторожностью

— Как бритвой, — ответила Пайпер, и я вдруг понял. — Просто иди и поговори с ней, Шон.

— И что мне сказать? — спросил я, но она уже вышла за дверь.

Пока Амелия мылась в душе, я слушал, как бежит по трубам вода. По тем самым трубам, ремонтировать которые мы вызывали сантехника четыре раза за прошедший год, а они все так же протекали. Он сказал, что дело в кислоте, но я на тот момент решил, что это ерунда.

Рвотные массы содержали много кислоты.

Я поднялся на второй этаж и зашел в спальню, которую вы с сестрой делили. Если Амелия страдала булимией, не заметили бы мы пропажу еды? Я сел за ее стол и порылся в ящиках, но ничего не нашел, кроме жевательной резинки и старых контрольных. Амелия приносила домой только пятерки. Как мог ребенок, который так трудился, который делал столько всего правильно, сойти с рельсов?

Нижний ящик стола Амелии не закрывался. Я выдвинул его и достал коробку пластиковых пакетов «зиплок» емкостью в галлон. Я перевернул коробку, будто изучал редкий артефакт. Зачем Амелии хранить их здесь, когда они лежали в свободном доступе в кладовой. А уж тем более прятать пакеты за ящиком. Затем я повернулся к кровати. Сдвинул простыни, но нашел лишь полинявшего мягкого лося, с которым Амелия спала с тех пор, как я встретил Шарлотту. Я опустился рядом с кроватью на пол и прощупал пространство под матрасом.

Оттуда я достал целые горсти: обертки от конфет, упаковка от хлеба, пустые пачки от печенья и крекеров. Они упали к моим ногам, словно пластиковые бабочки. Ближе к изголовью лежали атласные бюстгальтеры с прикрепленными ценниками — слишком большого размера для Амелии, косметика с ценниками из аптеки, бижутерия на пластиковых подложках.

Я опустился на пол, сидя в центре всех доказательств того, что не желал видеть.

Амелия

С меня стекала вода, и я завернулась в полотенце. Сейчас хотелось лишь забраться в пижаму и лечь спать, притвориться, что сегодняшнего дня не было, но на полу спальни сидел папа.

— Ты не против? Мне надо переодеться…

Он повернулся, и тут я увидела, что перед ним валялась куча всего.

— Что все это такое?

— Хорошо, я ужасная свинья. Я приберусь в комнате…

— Ты украла это?

Он поднял горсть косметики и бижутерии. Безвкусные вещи — такой макияж я бы никогда не нанесла, серьги и колье для старушек, но, складывая их в карманы, я чувствовала себя супергероем.

— Нет, — произнесла я, глядя на него.

— А для кого этот бюстгальтер? Тридцать шесть D.

— Для подруги, — ответила я и слишком поздно поняла, что выдала себя: папа знал, что у меня нет друзей.

— Я знаю, что ты делаешь, — сказал он, тяжело поднимаясь на ноги.

— Может, тогда расскажешь мне? Не понимаю, почему ты устроил мне допрос, пока я вся мокрая и замерзаю…

— Ты вызывала рвоту, перед тем как пойти в душ?

Щеки мои вспыхнули, когда я услышала правду о себе. Идеальный момент, ведь вода скрывала звуки рвотных спазмов. Я это давно поняла. Но я попыталась отшутиться.

— Ну да, конечно, я делаю это каждый раз, как иду в душ. Поэтому у меня одиннадцатый размер, хотя у всех в моем классе ну…

Он шагнул ко мне, и я крепче закуталась в полотенце.

— Прекрати врать! Хватит!

Отец схватил меня за запястье и дернул на себя. Я думала, он пытается отобрать полотенце, но это было бы не так унизительно, как то, что он увидел: мои руки и ноги с серыми лесенками шрамов.

— Она увидела, как я делаю это, — сказала я, и мне не надо было объяснять, о ком мы говорим.

— Господи! — прогремел отец. — Амелия, о чем ты только думала? Если ты была расстроена, почему не пришла к нам?

Могу поспорить, он знал ответ.

Я разревелась:

— Я не хотела причинить ей вреда. Лишь себе.

— Но почему?

— Не знаю! Наверное, потому, что только это я могу сделать правильно.

Он схватил меня за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза:

— Я зол не потому, что ненавижу тебя. А потому, что люблю тебя, черт подери! — Потом он крепко обнял меня; тонкое полотенце разделяло нас, но не было никакой неловкости, все было как надо. — Это закончится прямо сейчас, ты слышишь меня? Есть программы лечения и все такое — и ты приведешь себя в норму. Но я буду за тобой приглядывать. Следить как ястреб.

Чем сильнее он кричал, тем крепче сжимал меня. И вот что странно: теперь произошло самое страшное, меня раскрыли, но все оказалось не таким ужасным. Скорее неизбежным. Мой отец был вне себя от ярости, а я не могла скрыть улыбки. «Ты видишь меня, — подумала я, закрывая глаза. — Ты видишь меня».

Шарлотта

Той ночью я спала в кресле рядом с твоей больничной койкой, и мне снилась Пайпер. Мы снова были на Плам-Айленде, катались на досках, но волны стали красными, как кровь, окрашивая наши волосы и кожу. Я оседлала одну величественную мощную волну, от которой берег вздыбился. Я обернулась, но тебя накрыло волной, ты перекатилась, твое тело мелькало среди воды и пористых камней. «Шарлотта, — закричала ты, — помоги мне!» Я слышала тебя, но тем не менее пошла прочь.

Меня разбудил Шон, потряс за плечо.

— Эй! — прошептал он, глядя на тебя. — Она спала всю ночь?

Я кивнула и потянула шею. И тут я заметила Амелию, которая стояла рядом с ним.