Обращение Апостола Муравьёва

Марат молчал, пока везли в участок, молчал, когда нервный следователь задавал вопросы, молчал, когда на голову опускался том с позолотой: «Артур Шопенгауэр. Мир как воля и представление». Не смолчал лишь, когда очнувшись на грязном полу тюремной камеры, увидел над собой наглое ухмыляющееся лицо. Он ткнул в тупую рожу кулаком, она, заскулив, откинулась в дальний угол, завешенный простынями. Оттуда послышался визгливый голос:

— Хан! Хан, ты видел? Он первый меня ударил!

Невидимый Хан отчего-то прикрыл нового арестанта:

— Цыц, Щербатый, дай фраерку отдышаться, расспросы после… Не забава…

Марат, пошатываясь, поднялся на ноги. Осмотрелся. Камера, грязная, смердючая, с нарами в три яруса, пялилась глазами обитателей на новичка. Не зная, как себя вести, он решил поздороваться, но тотчас позади лязгнула дверь.

В камеру вошёл бычара, в милицейской форме, и, топорща губастый рот, позвал:

— Порядок, Карл Янович, жив мазурик… Не успели порвать…

Вчерашний старик посмотрел на Апостола серьёзно и, словно нехотя, бросил:

— Как в зеркало глядел… Однако… Пошли…

Милицейские приняли «смирно».

В здании Киевской школы КГБ[62], в правом трёхэтажном крыле светилось единственное окно, как раз на последнем этаже. Отсюда поверх и наискосок книзу виднелись сочные кроны патриархов. Они шатром укрывали от зноя, ветра и первого набега дождя асфальтовые дорожки, детскую площадку, старые со скрипом, качели. Поколения встречались и расставались на скамейках Полицейского сквера. Карл Янович Лауконен в такие часы предавался «оптимистической ностальгии», вмещавшей пространные воспоминания. Когда правительство поставило перед наукой новую задачу, пришлось привлечь с заслуженного отдыха старинные кадры. Карл Янович Лауконен воспринял призыв, как «дембельский» аккорд. В свои крепкие семьдесят четыре он мог дать фору молодым коллегам, уровнем знаний потягаться с корифеями науки. Именно поэтому на плечи Карла Яновича легли подбор и психологическая подготовка обслуги для будущих ракетоносцев. Хитроумная обязанность, если учесть, что начало совпадало с нулём, а контингент не должен уступать экипажам подводных лодок или расчётам ракетных шахт.

Стратегическая проблема, требующая педантичного подхода. Атакующий «Першинг» мог долететь из Европы в любую точку Советского Союза за шесть-восемь минут, поразить любую, пусть труднодоступную цель.

Ровно столько времени требовалось, чтобы открыть двухсоттонный люк боевой шахты. Таким образом, межконтинентальные ракеты страны могли быть уничтожены, не успев взлететь. Как ни билась над головоломкой инженерная мысль, спасти стратегические арсеналы от нападения противника представлялось невыполнимым. Именно поэтому было принято решение о создании мобильных ракетных комплексов. Требовались принципиально новые системы, и поставленная задача поражала грандиозностью. Ни в отечественной, ни в мировой практике не существовало подобного направления, впрочем, сопряжённого с тяжелейшими заморочками. Пусковой комплекс с межконтинентальной ракетой, весивший сто пятьдесят тонн, предполагалось поместить в железнодорожный вагон. Как этого добиться? Ведь поезд с огромным грузом должен ходить по общегосударственной железной дороге. Можно ли обеспечить безопасность ядерной боеголовки при скорости в сто двадцать километров в час? Не разрушатся ли от вибрации пути, выдержат ли мосты? Как снять нагрузку с полотна при старте ракеты? Устоит ли поезд на рельсах? Какими быстродействующими механизмами придать ракете вертикальное положение? Вопросы, вопросы, вопросы. Правда, Карлу Яновичу Лауконену приходилось искать решения, преимущественно связанные со свойствами человеческих душ. Требовались претенденты, обладающие суммой свойств: аналитическим умом, способностью добиваться цели любой ценой, жизнестойкостью, психологической гибкостью, уже не говоря о неоспоримом качестве — «преданности делу партии и правительства». Проблема намечалась трудоёмкая: многие спецобъекты страны нуждались в отборном человеческом материале. Его, к сокрушению Карла Яновича, становилось меньше с каждым годом. Решение нащупывалось, связанное с социальным компромиссом.

Вместе с подготовкой обслуживающего персонала ракетных установок Лауконену пришлось заниматься подбором машинистов на тепловозы. Если с воинами всё было ясно, то кадровые железнодорожники имели общий изъян: почти все чтили собственную выгоду выше государственных интересов. Ведь из девяноста шести подобранных специалистов преобладали люди гражданские, семейные, с достатком. Переходя в вооружённые силы, они, как правило, теряли в зарплате. Единственное, что могло их привлечь — и наверху согласились с Лауконеном — немедленное предоставление семьям квартир в крупных городах, ближайших к ракетным базам. С помощниками машинистов оказалось сложнее. Их полагалось по два на каждого машиниста, таким образом, дело усугублялось троекратной квартирной потребностью. Нереальной при трезвом рассмотрении, расточительством. Оставалось набирать из срочников, искать подходящих претендентов и учить делу.