Обращение Апостола Муравьёва

В уличной драке всегда есть две неравные противоположности — нападающий и жертва. Первый всегда имеет преимущество, чётко представляя цель, ставку и возможный расклад, в то время, как для жертвы всё происходит неожиданно. Рэкетир на жертву не тянул, напротив, руки естественным образом заняли боевую крепь, без единого изменения в лице. Верзила чётко представлял, как примет летящий в голову кулак. Как отобьёт удар и нанесёт свой. Но в последний момент Марат резко поднырнул, послав руку в солнечное сплетение противника. Лишь на самом излёте слегка придержал удар, иначе урод, стоящий перед ним, мог бы никогда не встать на ноги. Но амбал и не подумал сгибаться от боли, он шумно, сквозь зубы, выдохнул боль и с приседа вогнал в лицо Апостола мощный «джеб», такой, что нос его лопнул, как перезрелый помидор. Марат на миг потерял ориентацию, перед глазами мелькнуло запястье с наколкой — утлый кораблик с парусом, кривые буквицы ВМФ и цифры 86—89. Ещё несколько ударов опустились на голову, но теперь настала очередь удивляться рэкетиру. Фраерок не падал, лишь кровь двумя причудливыми струйками покидала изувеченный нос.

«Отморозок», подумал Фонарь, и загрустил. Самый опасный тип, внешне трудно опознать заранее, поведение вовсе не поддаётся логике. Либо беспросветно туп, либо терять нечего, либо с крышей не дружит. Такого, пока завалишь в отключку, сам упадёшь. Страха у него нет, зато удар держит, как железобетонный столб. Некстати вспомнилась наука знакомого корешка. Не разошлись с ним в дверях ресторана. Фонарь предложил отойти в сторону и разобраться. Около столба остановились. Человечек улыбнулся, предложил взглянуть, и с размаху хватил кулаком о бетон. Столб, доказательно вибрируя, загудел. Фонарь, убавив пыл, понял и подружился.

Апостол пришёл в себя и снова предпринял натиск. Рэкетир встретил его прямой левой в челюсть, послышался явственный хруст, а тело Апостола поднялось в воздух по замысловатой дуге и опустилось на прилавок с апельсинами, что и спасло позвоночник от перелома. Толпа завизжала, оттекла, но остановилась. От бесплатного представления никто не бежал. Удар Марат прочувствовал в полной мере, не пропустив ни единого джоуля затраченной работы. Видимо, именно это обстоятельство выбило из гудящей головы лишние, мешающие инстинкту, мысли. Апостол превратился в хищника, не умеющего думать, способного, мгновенно реагируя, быстро перемещаться и точно бить. Тело и ощущения слились воедино. Кипящая ярость, замедляющая реакцию из-за чудовищного впрыска адреналина, схлынула, уступив место холодному бешенству. Чуть пробуксовав в раздавленных фруктах, он вырвался на сухое.

В этот момент Галима, потерявшая голову от боязни за мужа, бросилась между бойцами, заламывая руки и пронзительно воя. Любая драка чревата накалом страстей, но в присутствии женщины, особенной для кого-либо из бойцов, намного жарче. Галима решила, что муж дрался из-за обиды, нанесённой ребёнку. Действительно, был повод, но Марат пустил в ход кулаки, чтобы победить, и женщина, ставшая на его пути, оказалась помехой.

Апостол отбросил жену за спину, справедливо возвратив детям. Верзила на миг расслабился, открылся на мгновение, и этого хватило, чтобы нанести ему сокрушительный удар — ногой, ниже пояса, в пах. Толпа охнула, а Фонарь, взвыв по-звериному, встретил коленями пол. Не позволяя ему опомниться, Апостол скользнул в партер. Нанёс с десяток ударов, но Фонарю удалось вскочить на ноги. Женщины завизжали от ужаса. Лицо рэкетира выглядело жутко, из-под рассечённых бровей кровь заливала глаза, губы казались ошмётками требухи, выброшенными мясником на потребу приблудным псам.

Каждый боец должен бескомпромиссно определить для себя круг ударов, способных обеспечить ему победу. Казалось, противники исчерпали свои преимущества и теперь посматривали друг на друга скорее обескураженно, чем робко. Марат был уверен, что ему удалось крепко огорчить верзилу ударом ноги, Фонарь не встречал человека, вставшего после его правой в нос. Нос был явно сломан, неестественно кривясь на вздувшейся физиономии.

Тишину оборвал женский крик:

— Милиция! Милиция!

Истошно раздались другие:

— Убивают! Помогите!

Милиция была рядом, но ещё не очухалась от последствий перенесённого урона. Крики прозвучали сигналом к атаке, и противники вновь бросились друг на друга. Апостол, решив поменять тактику, намеренно пропустил боковой крюк и, сразу же войдя в плотный клинч, зажал в локоть шею Фонаря. Фонарь ответил локтями и коленями, заставив Апостола отскочить. Удары, управляемые инстинктом, посыпались обоюдно. Стимул — реакция! Стимул — реакция!