Обращение Апостола Муравьёва

— Что блестишь, как дембельская пряжка? Доволен, вернул себе место на ринге? Ашотович успел обрадовать?

Колун не обиделся. Умел спускать на тормозах. По-хозяйски уселся на свободный стульчак, ухватил Галимину вилку и атаковал сковородку.

— Позавтракать не успел, — с набитым ртом принялся оправдываться Колун, налегая на яичницу.

Апостол на разговор не повёлся, но видя, как быстро исчезает угощение, присоединился к приятелю. Галима по-своему грустила у плиты. Когда с пищей было покончено, подала горячий чай. Колун приступил издалека:

— Фонарь про тебя интересуется, когда к нему подашься. Но не советую.

— Это почему? — поинтересовался Апостол искренне.

— Оставь, корешок, — наклонился к нему Колун, — я ведь к тебе со своим делом заглянул. Помнишь, ты рассказывал, что служил в стройбате?

— В хозроте, — лениво подровнял Марат.

— Да, и что теперь?

— Как — что?

— Ты хвалился, взрывать приходилось.

— Говорил. Бывало.

— Сапёр, значит?

— Сапёр, когда не допёр — шваркнуло так, что каблуков не осталось. Сказал тебе — хозрота. Инженерные работы, порой взрывать приходилось. А ты что, на войну, партизанить собрался, или в террористы?

— Ни то, ни другое, но взрывать нужно, — загадочно проговорил Николай, обводя взглядом жалкое убранство кухни, — думал я, что живёшь ты иначе.

— Как?

— Побогаче, что ли. Извини…

— Пустое. Интересно, почему так думал.

— Не знаю, выглядишь круче. Ладно, брось, я по делу. Перетереть надо.

— Так мы вроде одни…

— Наедине, — уточнил Колун, отводя взгляд от Галимы.

Марат коротким движением отправил жену за дверь. Николай прижал руку Апостола к столу и жарко зашептал в ухо:

— Золото… Много… Большое бабло поднимем, до гроба можно не работать.

Марат отстранился, потёр ухо полотенцем.

— Дядя мой, Виктор Павлович, — продолжил Колун уж с расстояния, — седьмой год в Иркутской области по слюде «старается». Он там, а жена его, тётка моя Татьяна, в Киеве третий «кооператив» покупает, дачный участок на двенадцать соток, да «Волга» за пятнадцать штук в собственном гараже отдыхает. Бывал я у них!

И Колун многозначительно закатил глаза.

— Эй! — Марат пощёлкал пальцами перед глазами друга, выводя из экстаза. — Кончай балабонить, говори толком. И по порядку.

Николай отхлебнул чаю, выдохнул, как от водки, и заговорил конкретней:

— Бригада старателей у дядьки моего в Иркутской области. Вольные они. Ищут слюду на поверхности, как находят, получают добро на работу. Работёнка, конечно, не сахар, кайло да кирка, но если слюды много, рудник разрешают взрывать, месяц-другой не вмешиваются. Потом старателей вытесняют, разработку передают в рудник… Сечёшь?

— Ни фига не понимаю.

— Ну что здесь неясного, — забрюзжал Колун, — старатели выполняют бесплатный поиск, а такие места надо уметь отыскать. Рудник, то есть государство, вольникам за работу позволяет поварзекаться в руде. Платят же им только за сданную слюду…

— А я тут с какого боку?

— Вот! В бригаде три бойца, один, главный, дядёк мой, занорыши искать мастак, второй взрывник, третий камень долбит. Последние полгода путного ничего не находили, естественно, денежка тю-тю, на излёте. Взрывник сам свалил, а Стёпку Виктор Павлович за пьянство отправил. Теперь понял?

— Конкретно от меня чего надо?

— Тормозишь, тормозишь, Апостол, дядька новую бригаду сколачивает! Айда на Север!

— Это с какого мне прибабаха яйца морозить, если они там полгода без работы?

— Балда, ты же взрывник, а без взрывника не бригада.

— Нет у меня желания на север, кабы на юг, в Одессу…

— Эх, Маратка, думал я, ты помозговитее, и на подъём лёгок. Думаешь, Виктор Павлович со слюды жирует? Какой смысл горбатиться, слюду рудник за копейки берёт. Основное занятие — золотишко! Только это никто не афиширует. Теперь понял, золотце моё?

Апостол понял и согласился, дальше не раздумывая. В руку давешний сон и, к слову, женин бзик на побрякушки. Глаза Марата блеснули нехорошей поспешностью:

— Галка!

Жена появилась сразу, словно караулила за дверью.

— Подслушала?

Галима, промолчав, опустила голову.

— Смотри, еду на заработки. Годик проведу на приисках. Деньги на жизнь буду слать ежемесячно. Орёл не решка!

И убыл. Канула в Лету боксёрская лихорадка, началась новая — золотая.

Давно обустроился стереотип: помня о себе, не обижай государство. Законность доставала в хвост и гриву, и, в конце концов, свела на нет покорное терпение масс. Инфицирование произошло в очередях восьмидесятых. Далее процесс скользнул по наклонной. Возможно, больного спасла бы ампутация гангренозных органов — коммунистической партии, КГБ, комсомола и отдельных нахлебных сателлитов. Но кто мог проверить!

Ночь перед отлётом Марат полагал провести вне дома, оттянувшись на элитной дискотеке, куда билеты добыл благодаря своей известности в райкоме комсомола. Райком, как всегда, поднадул. В первом отделении отмучили культурную программу — «лекцию на тему» и выступление мощного хора «запорожских казаков». Полный чернявый солист в шароварах и вышиванке со шнурочками неприлично картавил.