Обращенный к небу. Книга 1

«Если уж у тебя нет времени на то, чтобы уклониться от удара, и ты знаешь, что неминуемо будешь поражён противником, сосредоточь внутреннюю энергию в том месте, где ожидаешь удара. Эта техника называется «стальной рубахой». Мастера рукопашного боя, владеющие этим умением, могут противостоять даже ножу». Слова Вежды Илья худо-бедно перековал в нужное умение, хотя, конечно, его искусство пока не было настолько совершенным, чтобы уберечь его от кинжала, но удар руки ночного врага не причинил Муромцу вреда. Бой продолжился, и теперь Илья был гораздо внимательнее. Ночную тишину шатра расколол грохот падающей утвари. Князь Владимир проснулся с тяжёлой головой после давешнего возлияния хмельного мёда и с недоумением увидел, как по шатру мечутся две стремительные чёрные тени. Хмель тут же выветрился, и князь понял, что пришла беда по его душу. Он нащупал возле постели свой боевой рог, но не успел протрубить тревогу: позади себя он почуял неладное. Вскочив на ноги с рогом в руках, князь в ужасе увидел, как полотно шатра за его постелью расползается в стороны, разрезаемое острым ножом, блеснувшим в неверном свете лучины.

– Ко мне! – позабыв про рог, страшным голосом закричал князь, раздирая сухое горло. Снаружи послышались тревожные голоса, а князь, выронив рог, ухватил свой меч, готовясь к обороне.

«Клюв журавля» Ильи поразил неприятеля в самое подходящее место, и человек в чёрном балахоне рухнул на устланный коврами пол шатра, тяжким хрипом давая понять, как трудно ему дышать. Муромец, оставив на время поражённого противника, кинулся на помощь князю. Из бреши в полотняной стене шатра показался человек, как две капли воды похожий на своего предшественника, которого угомонил Илья. Муромец бесцеремонно оттолкнул в сторону князя, кубарем улетевшего на три сажени и своротившего алтарь: в том самом месте, где он только что стоял, стремительно пропел нож и вылетел вон из шатра, пропоров ткань. Выхватив меч, Илья обрушил его на второго незваного гостя. Раздался хлёсткий стальной удар – неприятель встретил выпад своим клинком. Всё в шатре было уже перевёрнуто, и ходившие широкими дугами мечи кромсали его полотняную сущность. Князь выскочил вон, и тут же шатёр сложился, накрыв Илью с двумя супостатами. Князь в ужасе смотрел на бушующие лоскуты, из-под которых раздавались стальные переливы отточенных мечей. Князя уже окружили пробудившиеся стражники, загораживая его щитами от пят до непокрытой головы, стекались дружинники, спешили воины, бывшие неподалёку. Появился Добрыня и Зосима.

– Что тут? – без промедления вопросил воевода князя. Владимир, уже успевший взять себя в руки, сказал:

– Нападение, дядька. Подосланные явились по мою душу.

– Кто там сейчас? – спросил Добрыня, указывая на только что вконец опавший шатёр, под которым больше не бушевала сталь, но князь не успел ответить. Откинув в стороны лоскуты шатра, в ночь вышел Илья Муромец с отведавшим крови мечом, таща за собой выведенного им первым из боя человека в чёрной хламиде.

– Дайте же посмотреть… – просил князь, которому мешали видеть щиты, но Илья оборвал его:

– Хоронись за укрытием, князь. Немедля нужно обыскать всю округу – ну, как ещё кто из лазутчиков схоронился неподалёку.

– Ещё один мёртв, – раздалось из-за обступившей князя толпы воинов. Все расступились и увидали Мусайлиму. Он указал рукой куда-то в сторону от шатра Зосимы и добавил: – Там хоронился лучник.

Лучника с ножом Мусайлимы в груди нашли в указанном им месте. Тем временем были запалены многие факелы и уже искали, нет ли ещё в становище чужаков.

2

Когда уже занималась утренняя заря, новый шатёр князя был устроен.

– Ах, Мухло, ты мой Мухло… – качал головой князь, оглядывая корзно[22] своего погибшего слуги, по ошибке занесённого в новый шатёр: когда-то он пожаловал его Мухлу со своего плеча.

– Позволь войти, князь, – послышалось снаружи, и в шатёр вошли Добрыня и Зосима. Владимир поднял на них красные от недавних слёз глаза.

– Горе мне, несчастному… – не стыдясь своего вида, сказал князь и устало опустился на свой походный стул, позабыв выпустить из рук корзно Мухла.

– Нет у тебя времени печалиться, князь, – произнёс Зосима, помолившись иконе на восстановленном алтаре, под которой снова горела лампада. Князь махнул рукой и выронил корзно.

– С кого мне шкуру спустить, Добрыня? – крепнущим голосом воззвал князь. – Как эти лазутчики сквозь всё становище незамеченными прошли?

– Я велел усилить караулы. И теперь, коли найду тех, кто станет спать в дозоре… – Добрыня поднял свой огромный кулак, грозя будущим ротозеям.

– Но сейчас-то кто виноват? – не отступался князь. Воевода развёл руками:

– Где виноватых теперь сыскать…

Владимир выругался, на что Зосима заметил:

– Не погань сего места, князь. Икона здесь.

Князь с досадой махнул рукой и спросил Добрыню:

– Сказывай, что нашли?

– Боле ничего, – поклонился воевода. – Лазутчиков было только трое.

– Допросили уцелевшего поганца? – лицо князя исказил гнев.

– Сие невозможно, – развёл руками Добрыня.