Обращенный в Яффе

- Все равно не засну. Не жрал три дня.

- Н-да. Давай я тебе доскажу. Значит, когда они прикатили за мной на этом джипе и спросили, что я предпочитаю: прогулку с ними или визит к прокурору, который пришьет мне попытку нападения с целью грабежа, я сказал, что поеду с ними. Тогда они вывезли меня за город и привязали к раме джипа, а один достал тряпку и сказал, что тот, обиженный, сам со мною поговорит. Я сказал, что самосуды запрещены. А он мне сказал, что они все обдумали еще до того, как я их проинформировал, и обработают меня так, что ни малейшего следа не останется. И сказали, что в таких случаях надо бить через мокрую тряпку, а я им сказал, что у них нету воды. Тогда они по очереди помочились на эту тряпку, обмотали мне рожу, а потом тот, на которого я напал, час лупил меня по щекам. Но они были правы.

- Нет, - сказал Роберт. - Не были они правы. Им следовало тебя простить. Ведь ты был голоден.

- Я не это имел в виду, когда сказал, что они были правы. Мне пообещали, что не оставят следов, и следов не осталось. - Я высунулся и увидел собаку, бегущую посреди улицы с поджатым хвостом. - Есть, - сказал я.

- Кто?

- Пес.

- Зачем тебе пес? Хочешь убить пса задаром?

Я повернулся к нему и показал гамбургер, который держал в руке.

- Ты, видать, спятил, - сказал я. - Вспомни, как я болею, когда приходится в них стрелять! Я уже полчаса высматриваю собаку, чтобы бросить ей гамбургер. С тремя враз мне не справиться.

Я высунулся из окна, свистнул, и пес остановился. Я бросил ему гамбургер; пес обнюхал его и, не тронув, потрусил дальше, а я рассмеялся.

- Забыл, что собаки не любят кетчуп, - сказал я Роберту. - А я туда всадил черт-те сколько. Без кетчупа гамбургеры - преснятина. Да и три подряд никому не съесть. Спокойной ночи.

Я взял свои бутылки с пивом и пошел к двери. Увидел, что Роберт натягивает штаны.

- Ничего не выйдет, - сказал я. - Дверь я запру на ключ с той стороны. Знаю, о чем ты думаешь. Теперь небось начнешь еще сильней ненавидеть собак. Она этот гамбургер даже не лизнула. Спокойного сна.

Я оттолкнул его и спустился вниз, заперев предварительно дверь на ключ. Гарри спал; книжку он держал в руке, но это была уже другая история - про то, как Майк Хаммер выстрелил своей беременной любовнице в живот, из всех рассказов о Майке именно этот Гарри любил больше всего, а ведь у него было пятеро ребятишек, которых он обожал. Человек, сидевший у стола раньше, сидел и теперь, так же неподвижно, только стоящая перед ним бутылка была пуста.

- Хочешь пива? - спросил я у него по-английски. Он вылупился на меня. Так говорят по-нашему, но мне следовало бы сказать: поднял на меня взор.

- Я только завтра получу деньги, - сказал он.

- Я не о том. Пивка глотнуть хочешь?

- Спасибо.

- Как к тебе обращаться? Отец?

- Нет, - сказал он. - Меня зовут Шон.

- Забавно, - сказал я. - Прямо как того малого, который играет Джеймса Бонда. Сейчас все с ума по нему посходили. Один только Гарри без конца читает Майка Хаммера.

Я откупорил бутылку и протянул ему.

- Пей прямо из горла, - сказал я. - Оно еще холодное. У израильтян хорошее пиво. Но эти фильмы с Бондом ни хрена не стоят.

- Почему?

- Потому что там каждую минуту взрываются автомобили. Человек налетает на дерево и мгновенно сгорает. Прости, я сейчас. Мне нужно позвонить.

Я подошел к телефону и набрал номер Исаака. Через секунду послышался его голос.

- Ночью для меня не существует друзей, - сказал Исаак. - Я хочу спать.

- Я только хотел тебе сказать, что фильмы с Джеймсом Бондом ни хрена не стоят, - сказал я. - Минуту назад мы как раз говорили об этом с одним миссионером.

- Ты пьян, - сказал он и повесил трубку. Я подождал немного и снова набрал его номер.

- Это правда никудышные фильмы, - сказал я. - Я потому и звоню, что знаю: ты без ума от этого шпиона. А там в каждой катастрофе автомобили взрываются. Мне очень жаль, но это не так. Я сегодня видел машину, которая свалилась с высоты в тридцать метров, и никакого взрыва не произошло.

Он ответил не сразу; я услышал, как чиркнула спичка.

- А что случилось с человеком, который был в машине? - спросил он.

- Он в лучшей иерусалимской больнице. А потом ему еще придется черт-те сколько торчать в реабилитационном центре, пока его не научат ходить и ворочать головой. Спокойной ночи.

Я повесил трубку, и в этот момент проснулся Гарри.

- Шестьдесят пиастров, - сказал он.

Я вынул из кармана фунт, он дал мне сдачу и тут же заснул.

- Ты здесь давно? - спросил я миссионера.

- Год.

- И долго еще пробудешь?

- Месяц. Я жду парохода и возвращаюсь в Канаду.

- Не понравился Израиль?

- Не поэтому. Мне не удалось обратить ни одного человека. Просто мое начальство меня отзывает. - Он глотнул пива, а потом сказал: - За профессиональную непригодность.

- Не горюй, - сказал я. - Здесь был Билли Грэм

[4] и тоже уехал ни с чем.

Какая-то женщина вошла в гостиницу и задержалась в дверях.

- Боже мой, - сказал я. - Это опять ты?

- Поверни лампу, - сказала она.

На столе у Гарри стояла конторская лампа; я повернул ее так, чтобы свет падал на стену.

- Теперь нормально? - спросил я.