Обратная сторона космонавтики

Но если учесть, что астронавтами «Меркурия» были лучшие военные пилоты, которые уже привыкли к колебаниям и воздушной тряске, то такие опасения не совсем понятны. Конечно, эти мужчины никогда прежде не были в космосе, но они провели достаточно времени у его порога, чтобы мы могли быть спокойны за них. Будучи летчиками-испытателями, они уже не понаслышке знали, какой силы может достигать перегрузка при резком подъеме (во время некоторых полетов они испытывали куда большие перегрузки, чем те, что возникали при запуске «Меркурия»). НАСА было уверено в людях, но не в том, что весь полет пройдет гладко. За два месяца до запуска «Меркурия» система управления ракеты «Редстоун», которая должна была запустить капсулу Шепарда в космос, вдруг начала давать сбои. В последние минуты в аппаратное устройство внесли семь изменений, которые на практике проверить, естественно, не успели. (Впоследствии НАСА, видимо, очень сожалело обо всех этих предосторожностях, ведь в итоге русским удалось опередить американцев и отправить Юрия Гагарина в космос на три недели раньше Алана Шепарда.)

Тот факт, что Хэм первым вышел в космос и вернулся оттуда целым и невредимым, дало повод для сравнения астронавтов, героев нации, с прославленными шимпанзе. «Да, быть вторым после обезьяны – сильный удар по эго», – говорил Бил Бритц. Астронавты наверняка предпочли бы иметь какого-нибудь другого предшественника. Еще до полета Хэма, чтобы проверить сенсоры кабины, в космос была запущена ракета с «манекеном члена экипажа[44]», который мог «дышать», поглощая кислород и выдыхая углекислый газ. Так что те же оскорбительные намеки могли быть сделаны и относительно чучела, макета настоящего человека, который тоже «вышел в космос». Но прессу эта история не интересовала, они предпочитали сравнение с шимпанзе. Когда летали Шепард и Гленн, на корабле уже не висел дозатор с банановыми шариками, но видно было, где он находился раньше. Как сказал Чак Эгер, спортсмен-культурист, «я бы не хотел лететь в ракете, где, прежде чем сесть на стул, нужно смести обезьяньи какашки».

Хотя астронавты жили и тренировались бок о бок с Хэмом, Эносом и их дублерами в знаменитом Ангаре S космического центра им. Кеннеди, Бритц может вспомнить только один-два случая, когда ему удалось переброситься несколькими словами с Шепардом. «Мы не часто пересекались, – говорит и ветеринар Эноса Джерри Файнег. – Они как могли отрицали факт нашего присутствия». Шутки об обезьянах тоже особой популярностью там не пользовались. Бритц рассказал мне историю о том, как возле здания показался фургон с изображением астронавта и шимпанзе, направляющихся к готовой к запуску ракете: «На фургоне были нарисованы траектории полета Алана Шепарда и Хэма. Траектория полета шимпанзе – выше и длиннее». (Из-за сбоев в управлении Хэм действительно взлетел на 68 километров выше положенной траектории.) «Поверьте, многих это действительно взбесило. Через минуту фургон как сквозь землю провалился», – вспоминает Бритц. А директор пусковой платформы «Меркурия» Гвентер Уэндт однажды даже угрожал Шепарду заменить его одним из тех парней, которые готовы работать за бананы. Шепард, как гласит история, бросил за это в Уэндта пепельницей.

Джона Гленна шутки с обезьянами задевали не так сильно, как Алана Шепарда, поскольку Энос был не такой сенсационной новостью для прессы, как шимпанзе Хэм. Еще перед полетом Хэма советским ученым удалось отправить в космос двух собак Белку и Стрелку, которые вернулись с орбиты живыми, и теперь Америка ждала ответного шага от своего правительства. Когда же Хэм живым и невредимым вернулся Землю, пресса говорила о нем не как о подопытном животном, а как о коротконогом волосатом астронавте. Журнал «Лайф» даже поместил его фотографию в костюмчике для полетов[45] на обложке одного из своих номеров под заглавием «Бравый Хэм. Возвращение из космоса». Публика была взбудоражена. На адрес военно-воздушной базы «Холлоуман», где проживал тогда Хэм, начали приходить письма, цветы, сувениры для маленького героя. Люди даже присылали копии страниц из журнала «Лайф» с просьбой, чтобы Хэм поставил на них свой «автограф». Работники базы даже жаловались, что «автографов» было сделано так много, что на аукционе они стоили уже не больше $4. (Хотя и это, скорее всего, была цена подделки. Сотрудники не хотели «переутомлять» обезьянку частым обмакиванием лапки в чернила, так что, по словам Бритца, часто заменяли его каким-нибудь другим волосатым сородичем.)

В целом в газетах статей о Хэме вышло, наверное, раз в пять больше, чем об Эносе. «Энос был не столь харизматичен, и он не был первым», – заключает Файнег. Так что ореол Джона Гленна действительно не так сильно мерк в лучах славы его обезьяноподобного предшественника. Гленн даже пытался как-то смягчить нелестные сравнения собственными шутками. Однажды перед аудиторией он рассказал историю, как маленькая дочка Кеннеди спросила его при президенте, где сейчас обезьянка[46].