Обратной дороги нет

Никита Романов, которого каждый день навещал магаданец, крутился, как уж на сковородке. Ничего не отрицал, с жалостью в голосе рассказывал, как умерла его любимая сука, отравленная злым колдуном Владом Быстровым. Намёки и прямые предложения магаданца насчёт заплатить и компенсировать с лихвой дорогую утрату, ежели боярин заберёт своё обвинение, Романов игнорировал, словно был глухим на оба уха. Один раз Никита задумался, после предложения магаданца ему заплатить немедленно десять тысяч золотых червонцев. С этой монетой русские уже были знакомы и весьма ценили её. Так вот, Романов едва не согласился на это предложение, так, по крайней мере, показалось Валентину. Тогда он добавил:

– Если ты, боярин, согласишься, все десять тысяч могу через полчаса к тебе в усадьбу привезти.

Но Романов уже взял себя в руки и не реагировал на речи военврача. Зато тем же вечером следившие за Московской торговой компанией дружинники подслушали его разговор с одним из англичан. Романов настаивал на увеличении его гонорара на сто фунтов, которые англичанин обещал привезти через полгода, не раньше. Романов ушёл, явно довольный. Однако узнать, о чём речь, не получилось. За что англичане платят боярину, было непонятно. Всё же дело сдвинулось с мёртвой точки. Да так сдвинулось, что стрелять пришлось.

Той же ночью две сотни неизвестных, вооружённых пищалями и саблями бандитов напали на магаданский острог. Почти в центре Москвы, в спокойное мирное время, при внешне хороших дружественных отношениях магаданцев с царём. Само нападение часовые прозевали, потеряв убитыми шесть дружинников, которые успели поднять тревогу. Дальше пошло веселее, из ружей и револьверов дружинники и командиры за считанные секунды расстреляли всех забравшихся вовнутрь крепости бандитов. Затем отличились пушкари, исправно выстрелившие вдоль стен, согласно инструкции по охране острога, картечью. После этого вопрос с нападающими отпал, осталось собрать раненых и трупы. Днём дьяки Разбойного приказа опознали в некоторых убитых холопов Никиты Романова, в чём тот охотно признался и пожаловался, что те холопы два дня как сбежали, о чём Никита хотел сообщить в Разбойный приказ. Накануне собирался, да занемог, не успел.

У магаданцев потери тоже были, погибли с оружием в руках полтора десятка дружинников, да три десятка оказались ранены. И, самое обидное, шальная стрела убила Жанну. Обстоятельства её смерти расследовал Валентин, с лучшими следопытами, из уральских вогулов. Ничего, что бы указывало на предательство, обнаружить не удалось. Получалось, что Жанна открыла окно, рассматривая со второго этажа, из своей комнаты, суматоху во дворе. А кто-то из нападавших холопов Романова выстрелил из лука в человеческий силуэт, ясно видимый на фоне освещённой комнаты. Среди убитых бандитов были человек сорок с луками, стрелы у всех одинаковые, определить убийцу не удалось. Однако Никита Романов стал для Валентина кровным врагом, военврач слишком долго служил на Кавказе, чтобы надеяться в таких случаях на правосудие. На кладбище возле Новодевичьего монастыря появилась первая магаданская могила. А осунувшийся за две недели нервотрёпки Валентин Седов поклялся на могиле Жанны, которую он любил, несмотря на все её выкрутасы, отомстить Романовым и англичанам. Он не спешил, ибо помнил, что месть такое блюдо, которое подают остывшим.

Трудно сказать, повлияло ли ночное нападение на решение царя, но через день Влада выпустили из поруба. С предложением Валентина перебраться в Швецию или Форт-Росс ветеринар сразу согласился. Ещё раз оказаться в царских застенках Быстров не желал ни за какие деньги. После некоторого раздумья он выбрал Швецию, куда и отбыл с полученной от царя подорожной на выезд. Ещё через неделю в царских палатах состоялся следующий разговор.

– Когда, говоришь, Урусов узнал об аресте коновала? – мрачно спрашивал Иоанн своего наперсника, Годунова.

– По дням выходит, что в тот самый день. Ночью немца схватили, утром закончили обыск, а вечером Урусову о том объявили. В тот же день, на ночь глядя, дьяк и гонца отправил, с ним грамоту отписал, вот она. – Борис положил перед царём краткую просьбу Урусова отпустить Быстрова Влада, иначе магаданцы оружия не продадут.

– Что же, выходит, колдуны магаданцы? Как объяснить, что за полдня тысячу вёрст их письмо пролетело? Так даже соколы не летают, не то что голуби почтовые.

– Пожалуй, не тысячу, а все полторы тысячи вёрст будет до Чусовой реки. Не могу представить, как они это делают. – Годунов был чужд всякой мистики, что бы о нём ни писал Пушкин. – Может, механика чудная, вроде ружья. Зарядил письмо, выстрелил, оно за тысячу вёрст летит… Пушки магаданские, бают, за три версты стреляют. Так-то ядрами тяжёлыми, а письмо лёгкое, его за тридцать вёрст можно пульнуть.