Обратной дороги нет

– Ну вот! Хоть на людей похожи!.. – И доложил подошедшему с палочкой Анохину: – Так что, товарищ командир, семнадцать в строю, кроме трех сильно простуженных. Те в баньке отдыхают. С конвоиром…

– Хорошо. Пускай полежат пока… А наша первейшая задача: починить овин. Чтоб было сухо и тепло. И перейдем, как и положено, на казарменное положение. Объясните им…

– Как же я объясню им, чертям немым? – недоуменно спросил Чумаченко.

– А очень даже просто. Учитесь. – Анохин подозвал стоящего неподалеку полковника, показал ему на овин, на его крышу: – Надо… ремонт. Репарирен… Дах! Варм! Кюхе!

– Ферштейн, – полковник вытянулся и взял под козырек, и в том же духе спросил: – Инструмент?

– Подумаем! – заверил полковника Анохин, весьма приободрившийся после бани, горячей еды и свежего белья. – Будет вам инструмент.

– Ловко вы с ними, Емельян Прокофьич! – восхитился Чумаченко. – Прям этот… полироль, что ли?

– По… Полиглот! – поправил Чумаченка Анохин.

– Ну, нехай полиглот. А только где мы им этот инструмент найдем. Они ж сами видели, он в болоте утоп… Издеваются, заразы!

– Я сказал: подумаем. А если подумаем, обязательно что-то да придумаем.

– Ясненько. Как сказал товарищ Сталин, нет таких крепостей… Кстати, все хотел вас спросить: вы член партии?

– А что, это сейчас относится к делу? – сухо спросил Анохин.

– Я просто так. Из любопытства. Все ж таки одно дело делаем. Государственной важности.

– Вот и давайте его исполнять. Дело государственной важности.

Анохин посмотрел на Бульбаха, который продолжал ждать не то инструмента, не то приказа, чтобы заняться делом.

– Вы вот что, полковник! – обратился Анохин к Бульбаху. – Вы пока малость приберитесь в овине… как это по-вашему… заубер, что ли?

– Я, я! Заубер!.. Гут! Аллес ферштанден! – полковник даже обрадовался тому, что понял Анохина, вернее даже тому, что лейтенант припоминает какие-то немецкие слова и, возможно, в будущем они сумеют преодолеть языковой барьер.

И тут же повернулся к своим солдатам, отдал им приказания. Те четко, едва ли не строевым шагом, отправились в овин, и уже через несколько минут из двери и узких окон разгромленного строения повалила пыль.

Увидев у овина Северьяныча, Анохин обратился к нему:

– Что хотел у вас спросить, отец!

Северьяныч вытянулся. Впервые у них в деревне появился Герой Советского Союза. Старик только сейчас осознал это полностью.

– Весь наш строительный инструмент утоп в болоте. Может, подскажете, кто из ваших мастеровых мужиков мог бы с нами кое-чем поделиться. Ну, там топорами, двуручными пилами, лопатами. На первое время это для нас самое важное. Иначе застопорится работа.

– Понял вас! Как же! Без струменту, как говорится, и вошь не убьешь. Н-да, – Северьяныч помолчал, что-то прикидывая, должно быть, перебирал в памяти деревенских умельцев, у которых можно было бы разжиться необходимым. Лицо его становилось все скучнее. Наконец, он со вздохом сказал: – Заковыристый вопрос. Не дадут.

– Да что им сделается, тем же топорам! – возмутился Чумаченко.

– И я такой мнении. Но северный наш мужик прижимистый. Платили б вы, к примеру, мукой, крупами какими или, на крайность, деньгами, тады б как-то сошлись. А за бесплатно… Возьми, к примеру, Африкана. Золоты руки, такой мастер. У него того струмента, как орехов на кедраче. А не даст.

– Даст – не даст, чего гадать! Пошли к Африкану.

…Дом у Африкана был один из лучших в деревне. Сразу видно, здесь живет хороший деревянных дел мастер. Наличники на окнах были резные, узорчатые. На крыше вертелся флюгер в виде петуха.

И в избе у Африкана была целая мастерская. Самодельный токарный станок с педалью. На стенах – стамески, молотки, коловороты. И с пяток топоров, отточенных до серебра.

– Топор, парень, у нас вторая душа, во как! – пояснил Африкан. – Где помор, там и топор. Без него как?… Не тот вор, что свинью спер, а тот вор, что унес топор! Не нами сказано!

– Где топор, там и помор, – поддакнул Анохин, проявляя дипломатический такт.

– Два топора нам уже дали, – нажал на Африкана Чумаченко. – Совестливые люди…

– То рази топоры? Так, изделия. А настоящий топор, что жена в дому. Да что там! Душа – вот что такое топор. А эти ваши немые что понимают в топорах? Спортят!

– Спортят! – неожиданно согласился Анохин. – Они ж не столяра, не плотники.

– Во! – обрадовался поддержке Африкан. – Разве можно немым такое художество в руки? Я има и броюсь, и ложки выстругаю. Чего хошь!

– Мне вот ногу спортили! – выставил свой неуклюже зашитый сапог лейтенант. – А я… это… должен об них заботиться. Нога, она, как думаешь, важнее топора?

– Это с какой стороны на топор смотреть, – нахмурился мастер, подыскивая противодоводы.

Чумаченко слегка толкнул Анохина плечом: мол, не мешай, я сам им сейчас займусь, уговорю.

– Между прочим, – наклонился он к волосатому уху Африкана, доверительно зашептал: – Эта вышка есть найважнейший секретный объект. Я лично сам слыхал, как генералы промеж собою говорили, что тем, кто особо поспособствует… того на всю страну… в приказ, понял? – старшина выставил вверх палец. – А может, даже и боле того!