Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

оседлав служебный микроавтобус. Благо, что драма, похожая на фарс,

развернулась не особенно далеко от их офиса. До его приезда Лапин к

Надежде с расспросами не лез, они стояли на краю тротуара молча, подставляя

спины холодному февральскому ветру. Он больше не обнимал ее за плечи и не

прижимал ее голову к груди. Как-то так получилось. Надежда жалела, а с другой

стороны, что толку обниматься?

Надина шуба на удивление быстро обсохла, но она все равно

чувствовала озноб, и сердце билось какими-то неправильными толчками, и

спазм стискивал горло. «Все-таки надышалась», – подумала она почти

равнодушно. Ее больше беспокоило то, что Лапин был голый, точнее – без

дубленки. Лапина ей было жалко, и она боялась, что он может простудиться и

заболеть.

Когда Петрас подкатил свой микроавтобус, и они оказались в тепле

салона, то прежде чем ехать куда-либо дальше, Лапин потребовал от Надежды

объяснений. Надя попыталась, но получалось бестолково и слишком длинно.

Однако суть рассказа была понятна: Киреева по уши влезла в чужие дела и

чуть было не поплатилась за это.

Лапин слушал ее негодующе, Берзин – невозмутимо. Чистый прагматик,

он вычленил все, что относилось к недавнему инциденту, и сразу же вылез

посмотреть на брошенный коврик, а потом подобрал с мостовой почти пустую

бутыль.

Бутыль понюхал осторожно, покашлял. Остатки жидкости вылил прямо на

асфальт, а саму бутыль и коврик упаковал в пакет, вернулся в автобус и

пристроил пакет на одно из сидений. Спросил Надежду, как все-таки она себя

чувствует. Потом раскрыл свою аптечку, извлек из нее какую-то ампулу,

надломил, сунул в нос и приказал дышать. Надя послушно дышала, и через

какое-то время ей стало легче.

– Что это? – спросила она Берзина, возвращая стекляшку.

– Антидот. Им армейские аптечки комплектуют, а я по привычке вожу.

Тут как раз позвонила Валерия. Трубку Лапин Надежде так и не дал, а

сразу сунул ее Петрасу, чтобы тот уточнил у Буровой адрес и проезд.

Когда они домчались до места и встали, уткнувшись капотом в тяжелый

зад Лериного джипа, Лапин приказал, чтобы Надежда не выходила, но она,

конечно, не послушалась. Пока выбиралась из микроавтобуса и протискивалась

мимо бока внедорожника, из «Фольксвагена» уже успели вытянуть

«извращенца» и поставить возле дверцы его машины. Зубов стоял, зажатый в

полукольцо двумя мужчинами и одной женщиной, которая по штурму и натиску

не уступала многим мужчинам. Ситуация ему не нравилась.

Да и вид у хлыща и пижона Зубова был не очень. Надя решила, что кто-

то из мужчин уже успел его приложить, но потом оказалось, что это Лера,

огнетушителем. Кровь из носа он к тому времени остановил, но шишка на лбу

наливалась соком и под глазами проступили синяки. Надя подошла к Лере,

обняла ее и сказала на ухо: «Спасибо».

Киреева чувствовала себя не просто разбитой, она чувствовала себя

опустошенной. Выпотрошенной и обескровленной. Даже злорадствовать у нее

не было сил. Не было сил ликовать и радоваться, что она вычислила

преступника и может реконструировать, как именно он совершал свои злые

дела. Единственная мысль о том, что Инесска теперь будет вне подозрений,

немножко ее согревала, и то сквозь кору отупения, бывшей ни чем иным, как

защитной реакции психики, которой сегодня досталось.

Зубов тем временем верещал, что он совершенно не понимает, что

происходит, не понимает, почему на него напала эта ужасная женщина, и он

требует, чтобы его немедленно отпустили, принеся извинения.

Петрас бросил на него еще один взгляд, сплюнул, отвернулся. Обратился

к Лапину:

– Иван Викторович, я сейчас позвоню знакомым ребятам из отделения,

потом мне придется их подождать. И Надежде Михайловне тоже как

потерпевшей.

Лапин ответил, что и он останется ждать, а Бурову отправил работать.

Бурова, скрипнув зубами, полезла в свой джип. Лапин, обернувшись ей вслед,

проговорил:

– Валерия Львовна, я вам очень благодарен. За все.

Бурова что-то пробурчала, а потом крикнула Берзину, чтобы тот убрал с

дороги «буханку».

Вскоре приехали сотрудники полиции и принялись составлять протокол.

Надежда сидела у них в машине и отвечала на вопросы, а сама держала в

голове, что обязательно надо не забыть кое о чем сказать им. Когда вопросы

кончились, она сказала:

– Я хочу сделать заявление. Это очень важно, это имеет отношение к

убийству, а может быть, и не к одному. Там у него в бардачке вы найдете буклет

одного медицинского центра. Передайте его, пожалуйста,

оперуполномоченному Кутузову. Передайте, чтобы ваши эксперты осмотрели

внимательно нож. И еще. Им надо будет обязательно получше изучить парик и

некоторые вещи, которые лежат на дне чемодана в багажнике у этого…

человека. И его ноутбук тоже нужно изучить. Ноутбук вы видели, он на заднем

сидении. Только вы непременно все передайте. Это важно. Я не знаю, в каком

отделении служит лейтенант Кутузов, но ведь вы сможете узнать?

Берзин, который при сем присутствовал, что-то забубнил на ухо капитану,

составлявшему протокол. Видимо, просвещал его насчет Надеждиных

детективных способностей. Капитан, довольно равнодушно слушавший до сих

пор ее директивы, после берзинских комментариев посмотрел на нее