Обратный счет. Книга третья из серии «Сказки мегаполиса»

– Вась, вот ты спроси ее, зачем она увольняется? Нет, вот возьми и

спроси?

– А зачем вы мне деньги в лицо кинули? – с жалобной обидой в голосе

выкрикнула Надежда. – А перед этим про девок каких-то рассказывали, про

фотомоделей!

– Да про фотомоделей ты сама мне прогнала, не помнит уже, а на меня

валит! Не нужны мне твои девки!

– Тихо, тихо, друзья, – засуетился Василий, наливая еще перцовочки, –

вот выпейте и успокойтесь.

Лапин выпил. Надежда сунув нос в чашку, понюхала и пить не стала.

– Понимаешь, Вась, у нее аллергия на шерсть.

– Ну, – не стал спорить Вася.

– А у меня Колян. Я ее поэтому даже на чай пригласить не смогу. И что

мне теперь прикажете, Коляна на улицу гнать? А она увольняется!

– То есть ты о чем, Вань? – никак не догонял Гуляев.

– А я о том, что… – Лапин замолчал. Сидел ссутулившись. Посмотрел на

Василия, тяжко выдохнул и произнес:

– Тянет меня к ней, Вась, со страшной силой тянет. Думал, хоть на работе

время от времени ее видеть буду. Я ее, вообще-то, каждый день видеть хочу.

Вот ты прикинь, что она меня вынудила сказать, а? Ну начал бы я за ней

ухаживать, а что потом? К ней в дом напрашиваться? Не по-мужски это, как ты

считаешь? Снимать номер в гостинице? Это свою женщину не уважать. Да и

глупо, у меня же есть квартира, в которой кроме меня никто не живет.

– Кроме тебя и Коляна, – вставил Василий, наливая по новой. – А давай

мы ее спросим. Вот же она, тут сидит.

Он развернулся в сторону Надежды Михайловны, которая сидела с

пунцовыми щеками, как девчонка, и не могла придумать слова, какие было бы

уместно вставить в этот сугубо мужской диалог.

– Надежда Михайловна, вы почему увольняетесь?

– Он меня обидел.

– А он сейчас прощения попросит. При свидетелях. Попросишь? Вот

видите, он уже просит. Останетесь?

– Нет, – процедила Киреева сквозь зубы. Разговор ее начал раздражать.

– Почему? – с дотошностью подвыпившего адвоката наседал Гуляев.

– Потому что хватит вашему Ване и других девок. Они на него теперь

гроздьями вешаются. Нет у меня никакого настроения на это смотреть.

Казанова хренов. В джинсы вырядился, тонкую водолазку напялил, торсом

своим выставляется. Знала бы, ни за что не просила парикмахера так тебя

постричь.

– Так это все-таки ты его надоумила? – воскликнул Лапин. – Ты? А я ведь

что-то такое подозревал! Ну ты и змея!

Киреева вскочила, собираясь уйти и хлопнуть, как следует, дверью, но

Василий ее опередил. Он сказал торопливо:

– Прошу прощения, люди, но мне надо на участок, а то там без меня они

наколбасят. Я вас пока снаружи закрою.

И опрометью кинулся к двери, не забыв, и в самом деле, закрыть ее на

замок.

– И что мне теперь делать, госпожа Киреева? Меня к тебе тянет… Сильно

тянет… – прошептал ей на самое ухо Лапин и прижал ее ладонь к своей

рельефной груди, плотно накрыв своей ладонью.

– Меня тоже. Меня тоже к вам тянет, Иван Викторович, – взволнованным

шепотом призналась Надежда, уткнувшись носом в его водолазку.

– Может, возьмешь заявление обратно? Я тебя сделаю начальницей над

всеми уборщицами. И разрешу ходить без синего халата. А в обеденный

перерыв мы с тобой будем вместе ездить обедать в какое-нибудь кафе. Или

ресторан, если тебе больше нравиться ходить по ресторанам. И Ираиду я

прогоню, хочешь?

– Нет.

– Почему?!

– Грязно.

– В смысле?

Но он понял, о чем она говорит.

– Тогда давай уже лечить твою аллергию. Сейчас масса всяких

препаратов. И врачи попадаются хорошие. Я поспрошаю среди знакомых, мне

кого-нибудь порекомендуют. Согласна?

– Видишь ли, Иван. На самом деле у меня нет никакой аллергии. Это

такая исторически сложившаяся ложь. Она меня часто выручала. Но… Есть

одно но. Есть человек, который может быть против того, чтобы я пила чай в

компании с тобой и Коляном.

– Твой муж, – желчно проговорил Иван.

– Муж? Ах муж… Мы разводимся скоро, я не говорила? Нет, не муж. Я

беспокоюсь, что сыну может это не понравиться.

И Лапин с непонятной для Нади интонацией произнес:

– Сыну… Да, твой сын, действительно, мужик серьезный.

С Инесски все как с гуся вода. Как будто и не было бессонных двух

недель и ожидания, что позвонят и заберут на нары. Она командовала на

Надиной кухне так же нагло, как и обычно, хотя нет, кое-что новенькое все же

появилось. Инесска спросила, какого чаю Наде заварить.

Можно и чайку попить, время есть. Сегодня у них один гость на двоих, и

этот гость сам к ней напросился. А потом уже напросилась и Инка, когда узнала,

кто придет к невестке на чай. И даже испекла торт. Бисквитный торт ей всегда

удавался.

Они сидели, звенькая ложками в чашках в красный горох, и молчали.

– Надь. Ты точно решила разводиться? – наконец коснулась больной

темы Инесса.

– Да. Точно.

– Ты, Надь, прости его. Не держи зла.

– Защитница нашлась. Да не собираюсь я на него ничего держать. Если

на то пошло, я ему сыном обязана. А что до обиды и прочего… Со временем,

наверно, и это пройдет. Он сейчас у тебя обитает? Я хотела сказать, он домой

вернулся?

Инесса сопнула носом:

– Нет. Наверно, на даче вашей. Или у бабы. Извини, Надь.

– Да пошел он, – в сердцах проговорила Надя и встала, неизвестно

зачем. Полезла на полку за печеньем.