Образ, бережно хранимый: Жизнь Пушкина в памяти поколений

Ценность и удивительная сила воздействия фильмов как раз в том, что образ поэта раскрывается в них, воссоздается через самые непосредственные свидетельства о его духовной и творческой жизни — через рисунки и поэзию, с помощью строчек из писем и заметок, прозаических произведений, наблюдений и размышлений. Магия достоверности такова, что скоро забываешь, что перед тобой рисунки из рукописей. Листы, испещренные быстрым почерком, превращаются в волшебный Сезам, открывающий объемное, трехмерное пространство удивительного и всегда притягательного пушкинского мира.

Вот еще что очень важно: благодаря талантливым мультипликаторам зритель получил возможность увидеть, что же следует за тем мигом, который изображен на пушкинском рисунке.

Зашумели листвой деревья, долу гнутся кусты под порывами ветра, закачалась ножка всадницы в стременах... Сорвались с места порывистые, необузданные кони, зазвенела под их копытами мерзлая осенняя земля. Лошадей Пушкин, сам прекрасный наездник, рисовал тонкими, резкими линиями, едва намечая контур изображения. Круто изгибаются шеи, кони резвятся, неостановимо несутся по вольным полям, которые оказываются полями рукописных листов. Все происходит на наших глазах: рисунок рождается и оживает, включается в сюжет, взаимодействует с другими рисунками. Его тема развивается, оказывается все более сложной и многозначной. Когда средствами мультипликации нарисованное оживляется («мультипликация» — не совсем точный перевод истинного названия этого вида искусства — «анимация», что и означает «оживление»), происходит настоящее чудо. Высвобождается, прорывается внутренняя энергия и экспрессия пушкинского рисунка. Живой водой оказывается проникновение создателей фильмов в самое сокровенное, в дух пушкинского творчества — поэтического и графического.

Подобно тому как в стихотворении смысл опосредован и тесно сплавлен с ритмом, так и в фильмах ритм в немалой мере определяет силовое поле действия и интереса к нему зрителей. То в стремительном темпе чередуются балы, мазурки, ложи театра, где появляется, проводит время, веселится, балагурит, острит поэт... Лица, лица, толпы, встречи, множество мест, событий, происшествий. Внезапно темп действия резко изменяется. Все замирает. Так было в часы трудов и вдохновений: горит свеча, струятся капли дождя по оконному стеклу, а за ним Пушкин — одним из редких своих автопортретов анфас, задумчивый, отрешенный от забот «суетного света».

Тема творчества — одна из важнейших в фильмах. Следуя за рисунками и пристально всматриваясь в характер черновых записей, создатели трилогии открывают перед зрителем многие особенности пушкинского художественного мышления. До сих пор эта тема оказывалась предметом научных штудий, авторский коллектив подошел к решению труднейшей задачи новым, нетрадиционным для искусства путем.

Творчество для поэта — принцип и способ существования. Все, что попадает в фокус его восприятия, одухотворяется. Кто не восхищался пушкинскими стихами о природе! Прекрасны, точны, преисполнены внутреннего динамизма и рисунки, изображавшие неяркие и близкие его сердцу пейзажи, наброски и зарисовки деревьев, кустов, прудов, рощиц...

Стихия вдохновения оказывается близкой природной стихии. Гармония, красота пушкинских творений оказывается сродни естественной красоте, многообразию проявлений и мудрости природы. Создатели фильмов нашли удивительно тонкий и точный способ воплощения этой идеи в ткань художественного кино-повествования. Мир природы изображается, воссоздается с помощью пушкинских строчек — черновых и беловых записей. Тучи, море, снег, буран, поля, березы — все «соткано» из фрагментов рукописей, причем естественно и органично. Ровные, стройные и четкие, строки черновиков начинают «оживать», пульсировать, дыбиться... Вдруг они явственно преображаются в морские волны, увенчанные пенными барашками. Накат ластится к берегу, гасится напор волн. Они подкатываются к стройным девичьим ножкам на берегу, тоже из рисунков поэта.

Тучи, гонимые ветром, тоже набухли и почернели, вобрав в себя варианты стихов, прозаических текстов. Буран, снежная лавина — все из букв, слов, строчек... Даже при наводнении в Петербурге, когда воды Невы бурлят, клокоча, заполняют улицы, бьют в стены домов, в окна, накрывают мосты. Свинцовые волны взбунтовавшейся реки — тоже строчки. Наряду с тем смыслом, который несут эти кадры в общем сюжете, они метафорически характеризуют стихийность, своеволие, мятежность ничему не подвластного в своем проявлении творческого духа поэта.