Образ мира в тексте и ритуале

В Полесском архиве Института славяноведения РАН хранится богатый материал, относящийся к одному вопросу Программы Полесского этнолингвистического атласа (см. [ПЭС: 21^46]) – вопрос III. 16. Что делали, чтобы покойник не «ходил»? – и к двум вопросам анкеты-вопросника «Народная культура Полесья» (№ 6. Что клали в гроб колдуну? и № 8. Что делали в старину, чтобы покойник не ходил? [там же: 47]). Ценные данные по этой теме (ответы на вопрос № 8 той же анкеты) собраны в картотеке «Белорусского этнолингвистического атласа» (далее – БЭЛА), а также в дипломной работе Т. Р. Федукович и И. Г. Шешко «Белорусский этнолингвистический атлас: материалы, пробные карты» (Минск, 1992). Они любезно были предоставлены мне Николаем Павловичем Антроповым, инициатором, организатором собирательской полевой работы, автором концепции атласа и научным руководителем дипломной работы, которому я выражаю искреннюю благодарность.

Широко распространенные и сохраняющие актуальность до наших дней поверья о «ходячих покойниках» никогда не были предметом специального исследования или хотя бы предварительной систематизации. Общая характеристика полесских верований о ходячих покойниках, определяющая их место в системе народных демонологических представлений, дается в статье Л. Н. Виноградовой [Виноградова 2001], что позволяет мне без предварительных рассуждений обратиться к конкретным формам этих верований и их основным мотивам. К сожалению, из всего круга относящихся к этой теме вопросов в полесской программе выделен лишь один, однако ответы на него в той или иной мере охватывают практически всю интересующую нас тематическую область. Кроме прямых ответов на поставленный вопрос, который сам по себе предполагает по крайней мере два отдельных ответа: о превентивных мерах, предупреждающих «хождение», и о защитных мерах, ограждающих живых людей от посещений мертвецов и прекращающих их приход, – в собранных полевых материалах можно найти ответы на следующие вопросы: почему умершие приходят к живым, зачем они приходят, когда они приходят, как они себя ведут и др.

Главным источником, позволяющим реконструировать интересующие нас представления, являются мифологические рассказы, или былинки о ходячих покойниках. Однако в полесских полевых материалах содержится немало и прямых высказываний, полученных в качестве ответа на вопрос программы и представляющих собой вербализацию (часто в устойчивой, клишированной форме) поверий о ходячих покойниках. Такие тексты могут интерпретироваться как особый жанр повествовательного фольклора. Нередко «формула поверья» содержится в качестве введения или, наоборот, резюме былички, например:

1. Кулко е таких, што ходять. Вмэр муж и ходы́в до жынкы. Она ма́ла его за чэловика да ўсэ. Да заслабла, ее́ здуло, як бочку. Да помэ́рла. [Покойник] при́дэ, поскида́є с потолка, с хаты постоли́… стукає. А вра́нцы встанэ, и всэ на ми́сьты лэжыть. Хороши нэ пу́йдэ лякать, то колдун (Чудель, СМТ); выделены зачин и концовка текста, обрамляющие собственно быличку и представляющие собой вербализацию поверий.

Рассказы о приходе покойников к живым распадаются на две категории: в одних говорится о явлении покойников во сне, в других приход умерших воспринимается наяву – их видят, слышат или осязают, они оставляют те или иные следы своего посещения. Каждый из этих видов «хождения» имеет свои отличительные черты и мотивы. Так, во сне обычно являются «праведные» умершие (ср., однако, № 16), их приход чаще всего носит «коммуникативный» или «провиденциальный» характер: покойник обращается к родственникам с просьбами или упреками или же «зовет» к себе, т. е. предсказывает смерть; он может предвещать те или иные события, самый его приход может служить добрым или злым знаком; общение с покойниками во сне, как правило, не имеет столь губительных последствий для живых, как их приход наяву. Ср.: