Образ жизни

Я умер весною, на тихом закате,
Двадцатого мая в девятой палате.

В больничном дворе, под акацией белой
Огромные розы кроваво алели;
Мохнатые пчёлы носили добычу,
Над крышею небо свистело по-птичьи.

Но я их не видел, но я их не слышал:
Душа отлетала всё выше и выше.
Душа где-то более суток летала,
А сердце зачем-то тихонько стучало.

Стучало, стучало — и достучалось:
Глаза приоткрыл я на самую малость.
Увидел фонарь в переплёте оконном;
Запахло холодною кашею пшённой.

И так показался мне запах тот кстати
На позднем закате,
В девятой палате.

Баллада полёта

Тыщу раз обласкан и обруган,
И не понят, может быть, вдвойне,
Чтобы до конца не сбиться с крута,
Я хочу побыть наедине.

Что вам образ жизни мой!
Мне странно
Слушать вас — кружится голова.
Я давно открыл другие страны,
Острова, и горы, и слова.

Я всю жизнь на двух полях трудился:
Строил корабли,
Строку ковал.
Но при этом как-то умудрился —
Крылья про запас ещё таскал.

Занимался добываньем хлеба,
Возводил стропила под дождём.
Крылья всё взлететь хотели в небо —
Я шептал им: «Небо подождёт».

А теперь, когда все силы вышли,
Крылья съела моль — не залатать,
А теперь, когда — и хлеб, и крыша,
Не на чем и незачем летать.

Как ни крой себя беззвучным матом —
Не подняться в небо всё равно.
Был крылатым,
А служил горбатым.
Вот и всё!
Вот то-то и оно…

* * *

Иначе, видимо, нельзя.
О прошлом сны кричат.
Мои российские друзья
Мне снятся но ночам.

Когда над Храмовой горой
Три звёздочки взойдут,
Они мне видятся порой,
Назад меня зовут.

И вот я снова на лугу,
На берегу Днепра,
И вот я снова в их кругу,
Где тосты до утра,
Где льётся сизый самогон
В стакан гранёный мой…

Как хорошо, что это сон,
Что я давно другой,
Что я ушёл от тех дверей,
Где часто слышал я:
«Ты парень свой, хоть и еврей,
А мы — твои друзья.»

Исповедь старого фонаря

Вот так оно и будет,
Как повелося встарь,
Покуда грешных нас земля вращает.
Кого интересует,
Как выглядит фонарь,
Который вам дорогу освещает?!

И стало так привычно
До утренней зари,
Что я последним светом изливаюсь.
Кого интересует,
Что у меня внутри,
Когда я им счастливо улыбаюсь?

Давно уже забыли
Меня мои друзья:
Одни с пути сошли, одни уснули.
Кого интересует,
Чем вылечился я,
Когда все на меня рукой махнули?

Но даже столб фонарный
Не выдержал, подгнил, —
Моя опора для такого дела.
Светил и без него бы,
Да не хватило сил:
Спираль в душе моей перегорела.

И так же, как явился
Я на исходе дня,
Вот так же и исчезну я негромко.
Никто и не заметит,
Что нет уже меня,
Поскольку им привычнее — в потёмках.

* * *