Образование древнерусского государства

Церковь проповедовала извечность деления на господ и рабов и требовала подчинения последних первым. «Рабы да повинуются господину своему», — проповедовалось в церкви. Церковь требовала смирения, обещая за кротость блаженство рая, а за строптивость угрожая муками ада. Проповедью, что у бедного отнимется, а богатому придается, она подчеркивала извечное деление на богатых и бедных, и эта проповедь, распространяемая с амвонов пышных, поражавших своим великолепием ум русской «простой чади» православных церквей, достигала определенных результатов. Она укрепляла авторитет древнерусских «господ» в глазах их «рабов», авторитет богатых в глазах бедных.

Церковь укрепляла власть князя и его авторитет. «Всякая душа властям предержащим пусть повинуется, — ибо нет власти аще не от Бога», — заявляла церковь.

Князь — помазанник божий, наместник Бога на земле. Его власть имеет божественный характер. На князе — «всемилостивое око благого Бога».

Обращаясь к памяти Владимира, митрополит Илларион говорил: «Сын твой Георгий… его же сотвори Господь наместника по тебе твоему владычеству».

Светская и духовная власть переплетается. Тот же митрополит Илларион заявляет о Владимире: «понеже бо благоверие его с властью сопряжено».

Компетенция князя необычайно расширялась Его дела благословляются самим Богом. «Ты поставлен еси, — говорят епископы Владимиру, — от Бога на казнь злым, а добрым на милование»[670]. Естественно, что христианская религия на Руси распространяется прежде всего среди общественной верхушки. Ее колыбелью были княжеский двор и терем, княжеские хоромы и гридницы. И первыми христианами были не «сельские людьи» по весям и не «простая чадь» по градам, а прежде всего княжие «мужи» всех рангов и «старейшины градские, «нарочитая чадь».

Христианская мораль сливается с моралью феодализирующейся дружины.

Воинство «о Христе» сливается с воинством дружинно-феодальным, и из теремных дворов, из княжеских сеней христианство лишь с течением времени перейдет в народ и завоюет его для церкви.

А пока что христианство укрепляется не среди народа (народ долго оставался, даже уже формально крещенным, по сути дела язычником, что отнюдь не умаляет достоинств русского народа), а среди господствующей верхушки, все теснее и теснее сплачивающейся вокруг князя.

Так Владимир при помощи церкви укрепил свою власть и «сочетал теократический деспотизм порфирородных с военным счастьем северного завоевателя и стал одновременно государем своих подданных на земле и их покровителем и заступником на небе»[671]. Христианство распространялось прежде всего среди господствующей верхушки. Народные массы и в градах, и еще в большей степени — в весях долго еще придерживались язычества.

На Руси установился религиозный синкретизм. Процесс христианизации растянулся на десятилетия, даже на столетия.

Народная масса долго еще предпочитала Дажьбога и Хорса христианским святым, а волхва священникам. Еще во времена митрополита Иллариона его христианская паства была лишь «малым стадом».

Многочисленные проповеди и обличения XI–XII вв. и даже более поздних времен пестрят упоминаниями о том, как новообращенные христиане молятся в священных рощах, во ржи, у священных деревьев, источников, рек и кладезей, поклоняются огню-сварожичу, чтут Рода и Рожаниц, вил и русалок, справляют «навий день», чтут Хорса и Дажьбога, Стрибога и Волоса, поют, пляшут и играют в дни своих древних языческих праздников, колядуют и гадают, приносят жертвы и умыкают невест на игрищах.

Во времена Владимира только Среднее Приднепровье было очагом христианства, да и то наши источники связывают укрепление христианства с именем Ярослава.

Новгород и северо-восток Руси оставались еще долгое время, до XI–XII вв., полуязыческими, а языческие обряды погребений сохранились в Новгороде до XIII в., в Вятичской же земле — до XIV в. Христианство с большим трудом пробивает себе дорогу в массы «сельского людья» Руси, встречая, особенно на окраинах, упорное сопротивление. «Новии людье хрестьяньстии», «скрыта в пещерах кумиры своя, да их корьмници не жьгуть огнем». Такую пещеру, «юже бе ископали Варязи», «обрете» Антоний. Она стала родоначальницей Киево-Печерского монастыря[672].

Христианство было вынуждено идти на уступки, освящая и приспосабливая старые языческие обряды, обычаи, праздники, священные места и самих богов.

Даже в рядах феодалов, которым христианство служило орудием укрепления их владычества, долгое время продолжало жить язычество, и такой памятник, как «Слово о полку Игореве», несмотря на свое позднее происхождение, служит материалом для изучения не христианства, а язычества.

К. Маркс подчеркивает, говоря о «Слове о полку Игореве»:

Вся песнь носит христиански-героический характер, хотя языческие элементы выступают еще весьма заметно[673].