Образцовый самец (СИ)

Более-менее очнулась я от холода: в воде горного ручья, где я отмывала руки, их уже начало сводить. Как добралась сюда в сумерках, не помнила — сознание воспринимало действительность фрагментарно, урывками. Руки горели не только от холода, кожа в прямом смысле болела. Я сообразила, что всё это время с остервенением тёрла их землёй пополам с мелкими камушками и даже какой-то травой, может даже ядовитой. Вяло порадовалась двум вещам: тому, что пальцы всё-таки работают и до костей я их не стёрла, и тому, что я их не вижу. И так едва-едва вернула себе способность здраво мыслить, а если взгляну на это безобразие — может, опять в истерику скачусь, уже от жалости к себе.

Странно, но меня до сих пор не поймали. И вообще, кажется, не искали. И Мария почему-то не хватились…

Вспомнив аборигена, я передёрнулась от отвращения. Живот опять свело судорогой, но несильно, и выпитая вода удержалась внутри.

Кажется, потихоньку отпускает. И в голове уже достаточно прояснилось, чтобы начать думать.

Выходит, местные, несмотря на внешнее сходство, не люди. Или люди, просто заражённые неким паразитом, которого мне только что показал Марий. Или остальные нормальные, а заражён был только он, потому и озверел? В любом случае, у них всё более чем неладно и ненормально, но мне совсем не хочется углубляться в детали. То есть, конечно, хочется, но издалека, из безопасной лабoратории.

И сейчас это в любoм случае не главное. Куда важнее другой вопрос: что делать дальше?

Первым вариантом, пришедшим в голову, и самым заманчивым оставался побег. Куда-нибудь подальше и побыстрее, лишь бы больше никогда не видеть этих… аборигенов. Даже брухи сейчас виделись более приятной компанией.

Однако я уже достаточно пришла в себя, чтобы понимать: какими бы мерзкими ни казались эти существа, бежать некуда. И даже если бы имелась конкретная цель, глупо срываться с места ночью, без какого-либо снаряжения и запаса еды. Поэтому вернуться придётся. Хотя бы затем, чтобы попытаться надеть начбезовскую броню и запастись припасами. лавное, не думать, как и из чего готовится еда, которой они меня несколько дней кормили. Разумно? Вроде бы.

Что может ждать в лагере? Меня до сих пор не хватились, и это обнадёживает. Похоже, на дело Марий пошёл, никого не предупреждая, и о его внезапной смерти тоже пока неизвестно. Или известно, но им просто плевать? Когда брухи сожрали несколько человек, Нурий был совершенно спокоен. Может, сейчас сработало то же отношение? Умер и умер, попал в лапы хищника — сам дурак. В любом случае никакой суеты ни в лагере, ни вокруг не наблюдалось.

Кстати, очень может быть, что по меркам своих сородичей Марий cовершил преступление и я была в своём праве, защищаясь. Или в этом случае пофигизм аборигенов распространялся и на женщину? Отбилась — молодец, не отбилась бы — туда тебе и дорога. Или я всё же для местных потеряла статус женщины и перешла в разряд ашути?

Сильнее всего обнадёжило отсутствие реакции со стороны сторожевых арениев. Хоть они и не кинулись на мою защиту, но и Марию не помогли, а он ведь наверняка способен был им приказывать.

По всему выходило, что никакой угрозы для меня со стороны аборигенов нет. Значит, надо идти обратно в лагерь. Как бы ни было мерзко, страшно, тошно, но — надо. Как говорил Гаранин, из двух зол выбирaют знакомое.

Чёрт побери. Где полковника носит, когда он так нужен?! Скорее бы уже вернулся, пока я тут не рехнулась…

О том, что он может не вернуться вовсе, я продолжала старательно и очень сосредоточенно не думать.

И вообще, если разобраться, всё не так уж плохо. Мне продолжает феноменально везти: от Мария отбилась, новое про аборигенов выяснила. Жива, цела и даже почти невредима. Перепугалась, конечно, до истерики, руки до сих пор трясутся, ноги едва держат, и есть я в ближайшем будущем не смогу. Но зато голова на месте, а в ней — по — прежнему мой разум. Бедовый, не к месту пытливый, уверенно глушащий позывы инстинкта самосохранения, но — мой! И желания в нём мои, никаких странных мыслей о счастье слияния и других местных ценностях.

А самое главное, мне опять не скучно. Совсем. Ни на атом водорода. Время в окружающем мире стронулось с мёртвой точки, и это того стоило. И даже несмотря на то, что я признавала неадекватность собственного поступка с точки зрения здравого смысла, о вылазке этой не жалела.

Понятия не имею, как я умудрилась добраться до временного поселения, не свернув себе на камнях шею и не переломав ноги, но как-то спустилась. Повезло, что лагерь освещался; люди аборигены или нет, а в темноте они явно не видят и не чувствуют себя в безопасности.

Пробиралась я осторожно, судорожно прижимая к груди скомканный халат, поминутно обмирая от каждого шороха и привидевшейся в сумраке тени, но во временном поселении царили тишина и спокойствие. Когда я рискнула всё же выбраться на свет и попалась на глаза одному из местных, готовая сорваться с места в любую секунду, тот лишь проводил меня обычным для них заинтересованным взглядом.