Обречён любить тебя (СИ)

Шени о чем-то переговаривался с Миланой на хамер-банна — омотском языке, на котором в основном говорили представители племени хамер в долине Омо. Во всяком случае, так ему сказала Милана, заявив, что местные туземцы предпочитают игнорировать государственный амхарский язык. Сама Боярышникова явно знала его плохо — отдельные фразы, в основном что-то спросить или кого-то поприветствовать. Шени же выступал в качестве проводника и переводчика, чем много лет успешно зарабатывал, проживая вместе с родным племенем в деревне.

При знакомстве Антон удивился внешнему виду эфиопца, когда они познакомились после неудачной попытки побега к реке от местной ребятни: ни тряпок, ни странных приспособлений в волосах или теле. Кожа такая же темная, как у большинства местных жителей, и одет по-современному — футболка, штаны из тончайшей натуральной ткани да удобные походные ботинки. Волосы заплетены в косы и лишь кое-где виднелись перья для украшения. Или для острастки врагов, кто знал.

Шли годы, а два десятка племен в долине продолжали игнорировать развитие цивилизации, продолжая жить в своем самобытном крохотном мире. Им не нужны были паспорта, бюрократия, даже отсутствие чистой воды близь деревни нисколько не напрягало местных туземцев, проходящих каждый день многие километры к источникам. Неужели раскаленный кусок суши, мнимые ценности и дикие традиции того стоили? Сегодня любой житель планеты Земля мог путешествовать, не вставая с дивана, достаточно было открыть нужное приложение на ультра-планшете. Умная система климат-контроля перестраивалась под нужды человека, роботы все чаще становились незаменимы. Люди больше не чувствовали себя одинокими, не требовалось даже тратить время на поиск друзей в социальных сетях. Просто заведи в меню магазина необходимое характеристики, и через час у тебя дома будет андроид, который станет твоим верным другом, соратником и защитником.

Никаких переживаний, глупых эмоций, несбыточных ожиданий. Антон бы не удивился, начни ученые в скором времени программировать человека на стадии развития эмбриона. А значит, никто больше не станет разочарованием для своих родителей.

— Талант не будет определять кровь, — вздохнул Канарейкин вслух, перепрыгивая очередную яму, шагая вверх по склону за эфиопцем. Мысли продолжали вертеться вокруг родителей и местных жителей.

— Чего? — Влад вздрогнул и остановился, тяжело дыша.

— Мысли вслух об отце, — буркнул Антон недовольно, не считая должным пояснять разговор с самим собой. В конце концов, его вопрос относился к разряду риторических, а сравнения со знаменитым родителем ни к чему хорошему не вели никогда. Иначе он бы попросту не оказался в этой дыре на земном шаре.

— Хорошие или плохие?

— Чего докопался? Не хворает и ладно. Просто подумал.

— Вот знаешь, чего не пойму, Тони? — между тяжелыми вдохами поинтересовался Влад, со стоном забираясь на очередной холм и утирая пот со лба.

Радов наклонился и уперся руками в колени, переводя дух после длительной прогулки. До деревни оставалось километра два пути, но парни чувствовали желали рухнуть на где-нибудь в кустах и отдать местным богам душу.

— Почему тебя даже четырехлетка на короткой дистанции обогнала? — усмехнулся Татошка и отогнал назойливое насекомое от лица, раздражающего слух своим жужжанием. Еще не хватало, чтобы его какая-нибудь гадость укусила.

— Ха-ха, смешно, живот сейчас надорву, — сухо проговорил Влад, громко фыркнув в ответ на смех. — Нет, бестолочь. Мне интересно, почему ты так ненавидишь своего отца?

??????????????????????????

Хохот резко оборвался, Антон замер, ошарашенно глядя на хмурого Влада. Неподалеку от них Милана и Шени остановились, обеспокоенно поглядывая в их сторону. Правда, не подходили. Боярышникова остановила сопровождающего рукой и покачала головой, словно давая ребятам возможность разобраться в насущном вопросе между собой. Может, что-то почуяла или неплохо изучила самого Антона.

Отчего-то мысль об этом заставила Татошку ощутить себя голым. Не в прямом смысле, скорее Милана слишком глубоко забралась в его разум.

— Я не ненавижу своего папу, что за чушь? — возмутился Канарейкин, а внутри все заискрило от напряжения. Желание наподдать глупому рыжему дураку молнией пронеслось по венам, кулаки зачесались в предвкушении драки.

— Тогда к хренам, прости за китайский, ты крысишься каждый раз, когда кто-то упоминает Павла Канарейкина вслух? Слово не скажи, на дыбы встаешь. Или выкидываешь фееричный финт с гонками, бабами, алкоголем и наркотой. Я глазам своим не поверил, увидев тебя однажды под дурью в клубе!

Радов затих и округлил глаза, видимо сам понимая, что перегнул палку с выражениями. Правда, Татошка почти не обратил на то внимания, неожиданно загрузившись от столь резких нападок со стороны Влада. С одной стороны, хотелось огрызнуться в ответ и потребовать заткнуться, а с другой — слова ударили Антона сильнее, чем ему хотелось бы. Нет, вовсе не из-за правды. Скорее, Канарейкин задумался: неужели все выглядит именно так? И Павел тоже считал, что младший сын его ненавидел?

Ведь это неправда.