Обречен на смерть

Мы оказались в ближайшем кабинете. Только мы вдвоем. И Дерек сказал, что знает, что я сделал. Сказал, что наблюдал за мной в течение всего процесса. Видел, как моя неприязнь к Хёрсту переходит в отвращение, а потом в чистую ненависть. Дерек знал, как отчаянно мне хочется, чтобы Хёрста засудили. Но при этом я никак не отреагировал, когда всплыло доказательство, которое могло принести мне желаемое. Погубить Хёрста. Тогда-то я впервые понял, насколько Дерек умнее меня. Он был на миллионы километров впереди. И он совершенно точно знал, что я причастен к изменению в показаниях Тины.

– Как он поступил? – спросила Сара.

– Наорал на меня. Как и можно было ожидать. Назвал меня самым тупым и непрофессиональным придурком на свете. И он был прав. Я не имел права делать то, что сделал. Никакого.

Голос Майкла дрогнул, когда он вспомнил, в какой ярости в тот момент был Дерек, и его чуть не поглотило чувство вины и раскаяния.

– Все в порядке, Майкл, – сказала Сара, положив руку поверх руки Майкла.

Майкл поднялся, отнимая руку. Он не готов был к прикосновениям Сары. Ни к чьим прикосновениям. Не тогда, когда все его мысли занимал Дерек Рид.

Он отошел, вернулся к бутылке виски, заметно опустевшей за последние полчаса. Налил себе еще полстакана и сел на место.

– Дерек наорал на меня, – повторил Майкл. – Но после этого прикрыл мой зад. Он не обязан был тогда этого делать – мы еще почти не знали друг друга, – но он это сделал.

– Как? – спросила Леви. – Что он сделал?

– Скорее не сделал, – ответил Майкл. – Он не стал спрашивать Тину о татуировке на перекрестном допросе. Даже не упомянул об этом. Вел себя так, будто она никогда этого не говорила.

– Почему? – не поняла Сара. – Разве он не должен был как-то отреагировать?

– Думаю, он побоялся рисковать. Тина была ребенком, поэтому могла рассказать о нашем разговоре, если бы ее начали спрашивать о татуировке. Я мог лишиться карьеры и бог знает на сколько угодить в тюрьму за препятствие отправлению правосудия. Дерек решил защитить меня, поэтому промолчал.

– Как это воспринял Хёрст? – снова спросила Леви. – У единственного свидетеля против него откуда ни возьмись появляется убийственная улика, а его барристер ничего не спрашивает? Хёрст не идиот. Как он отреагировал?

– Он был вне себя от ярости. Когда в конце мы пришли к нему в зону содержания под стражей, его уже закрыли в камере. Охранники не хотели его к нам выпускать: потребовалось семеро, чтобы затащить его туда. Поэтому нам пришлось разговаривать с ним через окошко на двери.

– И что он сказал?

– Обвинил Дерека в том, что сделал я. Заявил, что тот сговорился с полицией, с судьей, органами защиты детей. Со всеми. И угрожал ему, сказал, что они все еще поплатятся.

Голос Майкла опять затих. Ему в голову пришла новая мысль.

– Угрожал сделать именно то, что он и сделал. Со всеми, кроме меня. Со всеми, кроме человека, который был действительно виноват перед ним, – Майкл не мог сдержать слез, выступивших, когда он окончательно осознал. – Их всех убили за то, что сделал я. Лонгман? Дерек? Они не имели к этому никакого отношения. Боже, это я виноват. Дерек мертв, а он всего лишь прикрыл меня. Всего лишь спас меня от моей собственной глупости.

Майкл замолчал. Ему пришлось. Его голос окончательно отказал. Сара встала и шагнула к нему, но он остановил ее, подняв руку.

– Мне нужно закончить, – сказал он, сдерживая рыдания.

– Да, – согласилась Леви все тем же профессиональным тоном. – Да, нужно. Я все еще не поняла, при чем здесь Лонгман.

Майкл кивнул в ответ и медленно сделал глубокий вдох, чтобы восстановить спокойствие. Не было смысла вытирать лицо. Это бы не прекратило слезы. Поэтому он просто хлебнул виски и продолжил прерывающимся голосом.

– Больше мы Хёрста не видели. С того момента он отказался от наших услуг. Требовал, чтобы процесс отменили и назначили ему новых адвокатов. Хотел начать с нуля. Но Лонгман не позволил. Лонгман не верил, что мы с Дереком имеем какое-то отношение к новому доказательству. Он знал Дерека, он был его наставником и знал, что Дерек не способен подговорить свидетеля дать ложные показания, что бы там ни утверждал Хёрст. И наверное, ему и в голову не приходило, что это мог сделать ученик. Поэтому Лонгман не позволил, чтобы решение Хёрста нас уволить – неправильное, на его взгляд, – остановило процесс. Он велел Хёрсту продолжать либо с нами, либо в одиночку. Хёрст выбрал последнее.

– То есть Лонгману не показалось подозрительным изменение в показаниях? – спросила Леви.

– О нет, он знал, что что-то тут нечисто, – ответил Майкл. – Просто подумал не на того человека. Оказалось, что, пока Дерек наблюдал за тем, как я пытался не реагировать на слова Тины о татуировке, Лонгман следил за Блантом. Он увидел то же самое, что и Дерек, только в отношении другого человека. Поэтому был убежден, что все подстроил Блант.

– И он не остановил процесс? – с видимым недоумением спросила Леви. – Почему?