Обречен на смерть

Оперативник подал знак следующему. Хейл видел, как один и тот же сигнал переходит от человека к человеку. Если бы он сам не отдал приказ, он бы понятия не имел, что означает этот жест. Для оперативников боевого подразделения в нем было столько же смысла, сколько в сказанном предложении.

Первый оперативник поднял руку на уровне головы. Выставив на этот раз три пальца. Сначала повернулся к Хейлу. Потом направо. И опустил палец.

Два.

«И снова началось».

Один.

«О, черт».

– Пошли-пошли-пошли!!!

Команда разом поднялась. Двенадцать бойцов и Хейл.

Казалось, что прошло много времени, но на самом деле Хейл выскочил из здания меньше минуты назад. Все это время люди Барреля не прекращали стрелять. Их огонь не давал полицейским покинуть укрытие, что и было их целью. Но он также не давал людям Барреля переместиться. Переместиться означало на время прекратить стрельбу, а прекратить стрельбу против обученных профессионалов было бы смертельной ошибкой. Поэтому люди Барреля оставались на том же месте – на тротуаре перед зданием через дорогу. И рядом с ними не было машин, за которыми можно было бы укрыться.

Там они и стояли, когда Хейл с командой поднялись и открыли огонь. Там они и полегли.

Двое упали сразу же. На каждого пришлось по одной пуле. Четко в середину лба. Одного уложил оперативник, который был рядом с Хейлом. Второго – здоровяк слева.

Третьего человека Барреля прикончили несколькими секундами позже. Две пули попали ему в спину, когда он бросился бежать, растеряв всю свою храбрость при виде мгновенной смерти друзей.

Оставался только Баррель.

В тот миг, который у него был, чтобы подумать, Хейл задался вопросом, будет ли Баррель сражаться дальше или поступит как всякий разумный босс и побежит. Инстинкты подсказывали Хейлу первый вариант. Баррель был агрессивен и высокомерен. А Хейл задел его гордость.

«Он этого так не оставит», – подумал Хейл.

И оказался прав.

Когда первые два бандита упали, Баррель выскочил из укрытия. Может быть, он знал, что при таком количестве кокаина, что хранится у него наверху, он просидит в тюрьме до старости, и ему не избежать этого теперь, когда от его запасной команды ничего не осталось. А может, просто обезумел. Как бы там ни было, Баррель не бросился бежать. Вместо этого он помчался прямо на Хейла.

Он никак не мог надеяться, что доберется до цели живым.

Хейл заметил его не сразу, поэтому у него не осталось времени на раздумья. Баррель бежал быстро, и Хейл действовал по наитию. Оружие было в руке, и он наставил его в грудь Баррелю, намереваясь спустить курок.

Будь Баррель на метр ближе, Хейл бы так и сделал. Но пока тот бежал, Хейл успел заметить, что нападающий не просто безоружен, но его руки по-прежнему скованы за спиной. Осознав это, Хейл заколебался, что позволило озверевшему Баррелю почти достичь его.

Почти.

Баррель был в метре от него, когда в самый центр его груди вонзилась пуля. Хейл не видел, кто стрелял, но одного этого выстрела было достаточно, чтобы Баррель упал. В следующий миг последовали еще четыре пули, как минимум две из них были выпущены из пистолетов-пулеметов. Исключительно ради подстраховки. В этом состояла разница между обычными полицейскими с пистолетами и тренированными оперативниками боевого подразделения. Вторые не колеблются, когда вокруг летают пули. Для них вопросы всегда могут подождать.

Когда стрельба стихла, Хейл подошел к телу Барреля.

Посмотрел вниз и снова отметил, каким маленьким казался Баррель: после смерти он стал выглядеть еще незначительнее. Потом Хейл огляделся. Обвел взглядом изрешеченную пулями улицу.

Еще раз посмотрел на Барреля.

«Все ради того, чтобы стать большим боссом, – подумал он. – А в результате и пяти дней не продержался».

Сорок шесть

После убийства Филиппа Лонгмана Дереку Риду ни разу не удалось проспать всю ночь, с вечера до утра. По правде говоря, в этом не было ничего нового: сон его давно уже стал беспокойным, прерывающимся частыми походами в туалет, – признак возраста. Но с убийством Лонгмана все стало гораздо хуже.

Ему удавалось поспать всего четыре часа за ночь. Может, меньше. Остальное время он ворочался в постели с боку на бок.

Рид надеялся, что четыре бутылки вина это изменят. Помогут продержаться до утра. Но они не помогли. Его все еще мучили мысли о смерти друга.

Прикроватные часы показывали два часа ночи, когда Рид проснулся.

Он решил не обращать внимания. Попытался снова заснуть. Но это было делом безнадежным. Сорок пять минут спустя он все еще лежал без сна, одолеваемый жужжащим роем мыслей и образов.

Пора признать поражение.

Рид отбросил служившую ему одеялом простынь, открыв нагое тело. Не то зрелище, при виде которого он преисполнялся гордости, но Рид, как всегда, заставил себя не обращать внимания и спустил ноги с кровати.

Садясь, он почувствовал холод деревянного пола под ногами. Посидел так несколько секунд на краю матраса, привыкая к еще одному новому ощущению. Пока он лежал на спине, его голова была переполнена мыслями, но теперь она по-настоящему разболелась.

«Самое время для похмелья», – подумал он.