Обреченная

Если на закате у тебя будет немного времени, не заглянешь ли ты в мою каюту? Я знаю, ты поймешь — ты понимаешь больше любого другого. Нам многое нужно друг другу сказать.

Алек.

— Алек хочет, чтобы перед закатом я пришла к нему в каюту.

Мириам нахмурилась:

— Мне кажется, это не самое лучшее время для визита к оборотню.

— Сегодня ночью он не превратится. Во всяком случае, мы думаем, что не превратится. — Мириам посмотрела на меня, и я вздохнула. — Поверь, лучше тебе этого не знать.

— И ты к нему пойдешь? — Она стала очень серьезной и говорила гораздо добрее, чем раньше. — Я знаю, он тебе нравится, но… ты же знаешь, что он такое. Что надежды нет. И находиться рядом с Алеком Марлоу — только мучить себя.

— Я знаю. И он тоже.

Записка дрожала в моих пальцах. Пусть она была короткой и дружелюбной, я прекрасно понимала, почему он просит меня прийти к нему в каюту. Мы почти попрощались навеки, прежде чем появился Михаил и началась церемония посвящения. Но расстаться еще не могли. Не сейчас, если можно украсть еще одну ночь.

Глава 23

Ближе к вечеру я постучалась в каюту Марлоу, но сначала мне никто не открыл. Затем Алек откликнулся:

— Входите.

Несмотря на отчаянное желание увидеть его, я поколебалась, прежде чем войти. Голос его звучал отрывисто, напряженно — в точности как сразу после превращения или прямо перед ним.

Скоро закат. Неужели прикосновение серебра во время инициации свело на нет древнюю магию? Неужели Алек опять превратится в волка?

Но тут я вспомнила, как рыжий волк вчера ночью сдерживался, чтобы не задеть меня, как он кинулся меня защищать, когда подумал, что мне угрожает опасность. С Алеком я в безопасности — в большей безопасности, чем с кем-либо еще.

Когда я вошла, Алек стоял у открытой двери, ведущей на их частную прогулочную палубу. Отца нигде не было видно. В камине пылал огонь, что удивило меня, но потом я почувствовала, что ветер намного холоднее, чем был до сих пор.

Алек протянул мне руку:

— Полюбуйся на закат вместе со мной.

Я закрыла и заперла дверь, подошла к нему. Он был в брюках и белой рубашке, но с закатанными рукавами и незастегнутым воротничком. По правде говоря, рубашка была наполовину расстегнута. Это показалось бы мне шокирующе неприличным, если бы во время нашего четвертого разговора он не был абсолютно голым.

— Мы все делаем неправильно, да?

— В смысле?

— Рассказали друг другу свои самые сокровенные тайны чуть не до того, как познакомились. Видели друг друга в нижнем белье до того, как впервые поцеловались. — Я опустила глаза и посмотрела на его руку с длинными пальцами, державшую мою. Холодный ветер, с океана трепал мои золотистые кудри. Откинув прядки с лица, я докончила: — Полюбили друг друга раньше, чем успели остановиться.

— Тесс, — он поцеловал меня нежно, положив ладонь мне на щеку, — ты сегодня очень красивая.

— Надела для тебя все самое лучшее.

Это платье я шила для мисс Ирен, но леди Регина заявила, что оно слишком «непреклонного» оттенка — темно-красное, цвета вина при свете свечи. И хотя я не могла позволить себе отделку, которую непременно использовала бы для Ирен, платье получилось красивым: мягкая ткань хорошо драпировалась, оно подчеркивало мою фигуру, оставаясь при этом достаточно скромным. Впрочем, в том, как смотрел на меня Алек, или в том, что я при этом чувствовала, не было ничего скромного. Но его взгляд затуманивался грустью.

— Я хочу, чтобы ты дала мне обещание, Тесс. — Алек запустил пальцы мне в волосы, крепко удерживая меня на месте. Сейчас он выглядел таким же серьезным, как в день, когда мы встретились. — Поклянись своей душой.

— Ни за что, пока ты не скажешь, что я должна пообещать.

— Тебе не понравится.

— Обычно люди не заставляют других клясться душой, чтобы те сделали что-то, доставляющее им удовольствие. — Я глубоко вздохнула. — Ты знаешь, для тебя я сделаю все. Но не заставляй меня давать клятву, не зная, в чем я клянусь. Доверься мне. Скажи сначала правду. Я хочу знать.

Алек медленно кивнул, убрал ладонь с моей щеки и потянулся к столу. Его пальцы сомкнулись на рукоятке широкого острого ножа.

Он сунул нож мне в руку и произнес:

— Если на закате я начну превращаться… я хочу, чтобы ты меня убила.

— Что?!

— Возможно, прикосновение к серебру во время инициации помешало Братству обрести контроль над моим сознанием. Но оно также могло помешать инициации, причем настолько сильно, что она прошла безрезультатно. Может быть, я остался таким же вервольфом, как и прежде, обреченным превращаться каждую ночь. — Алек поморщился, и я поняла, что он думает о прошлой ночи, о погибшем из-за него человеке. — Если это так, я должен положить этому конец. Я не хочу жить ни рабом, ни убийцей. Смерть — вот мое единственное избавление.