Обреченная на любовь. Невеста зверя

— Анна, — леди в черном неожиданно оказалась совсем рядом со мной. — Твоя аура борется с печатью. Ты должна расслабиться и принять ее. Иначе она не сработает. Чем дольше ты сопротивляешься — тем больше вреда ты себе наносишь.

Ее голос был таким приятным, обволакивающим, вызывающим непреодолимое желание довериться ей и слушаться. Так что я закрыла глаза, выдохнула и открылась навстречу этой холодной волне. Она пробежала снежной поземкой по моей ауре, царапая ледяными коготками, и я почувствовала, как ощущение ауры становится тише, словно удаляясь от меня… Минута, другая, и я снова стала просто человеком. Это было ужасно больно, словно я потеряла огромную, невосполнимую часть меня. Мне нужно было время, чтобы смириться с этой потерей.

— Оставьте меня, — тихо произнесла я, не глядя ни на кого.

Посетители молча вышли, до меня донесся лишь негромкий стук шагов и шелест платьев. Тихо закрылась дверь. Я осталась одна.

Часть 1, Глава 21

Остаток дня я провела то засыпая (или, если быть точной — впадая в странную, мучительную дремоту), то бодрствуя — но все равно не приходя в полностью ясное сознание. Был ли тому виной травяной отвар, или же леди в черном наложила на меня сонные чары — не знаю, но вот солнце поднялось высоко в небе, повисело в зените и начало свой неспешный путь вниз, вот уже тени удлинились, стемнело небо и первые звезды показались на черном бархате небосвода — а я все не могла встать с постели. И лишь когда голубое сияние луны упало на мою кровать, я вдруг поняла — я проснулась, на этот раз — полностью.

И чем заняться посреди ночи? Я попыталась закрыть глаза и нормально уснуть — но ничего не вышло. Мое сознание было кристально ясным, ни крупинки сна в нем не осталось. Я встала с кровати. Побродила по комнате, посмотрела оставленные мне Маритой книги — увы, все магические учебники снова исчезли, а я так и не собралась ими заняться, и на столике лежали только женские романы. Поплескалась в бассейне, приняла душ, повалялась на травке. Время текло невероятно медленно и лениво, до утра было катастрофически далеко, а мне было жутко скучно. Решение возникло само собой, и вот я в джинсах (теперь — приличных, черно-серебристых и без единой дыры, ведь я вовсе не хотела довести Мариту до инфаркта), кедах и толстовке, с надвинутым на глаза капюшоном, сжимаю амулет  и тихонько бреду по сияющему маршруту.

Сад встретил меня полной тишиной. Луна пошла на убыль, но все еще довольно ярко освещала мне путь. Но сделав несколько шагов по тропинке, я остановилась в растерянности: прошлый раз к фонтану я вышла совершенно случайно, и сейчас не имела ни малейшего понятия, где он находится. Да и с чего я взяла, что кто-то ждет меня там…

Немного приуныв, я, тем не менее, продолжила свой путь. Брела, куда глаза глядят, поворачивала на развилках совершенно не выбирая пути. И вот — тропинка закончилась тупиком, упираясь в небольшую беседку, увитую до самой крыши тонкими гибкими стеблями с полукруглыми листьями. Внутри беседки был диванчик, достаточно длинный и широкий, чтобы удобно улечься на нем — что я и сделала.

Лежа на боку, я могла рассматривать сад через широкие арки беседки и дверной проем — собственно, больше мне нечем было заняться. Я лежала, смотрела… И ждала, чего уж скрывать. Ждала, что каким-то невероятным чудом тот единственный человек, с кем я сейчас хотела встретиться, вдруг появится у входа в эту беседку. Ждала, впрочем, совершенно не надеясь.

И вдруг услышала тихий, насмешливый голос:

— Далеко же ты забралась сегодня. И снова лежишь. Наверно, это твое любимое занятие — лежать ночью в саду?

— Алекс. — Я перевернулась на живот и посмотрела в ближайшее окошко — там виднелась знакомая фигура, залитая лунным светом. Лицо скрывалось в тени, но я и так знала, что его глаза нежно смотрят на меня, а губы изгибаются в ласковой улыбке. — А твое любимое занятие — искать малознакомых девушек в этом самом саду?

Он рассмеялся, обогнул беседку и вошел в дверь.  Я подвинулась, и он улегся рядом со мной, глядя в то же окно.

— Луна сегодня меньше, зато звезды лучше видны. Но лунные лилии уже не цветут.

— Я не особо расстроена этим фактом.

— Как и я.

Повисло молчание, но оно вовсе не было напряженным или неловким — наоборот, это было самое приятное молчание в мире — теплое и уютное, какое бывает между очень близкими людьми. Мы словно уже сказали друг другу все, что было нужно, и теперь могли просто молчать.

Спустя какое-то время я так же молча повернулась на бок, лицом к этому совсем не знакомому мне мужчине. Он сделал то же самое. Наши глаза встретились, а лица находились так близко, что мы чувствовали дыхание друг друга. Я смотрела, смотрела — и тонула в этих черных глазах, ловя в них отражение луны — и мое собственное, маленькое и далекое.