Обреченная на любовь

Риккардо щелкнул бронзовыми защелками и открыл саквояж. С самого верха лежало живое изображение родителей. Отец обнимал маму за плечи, а она смотрела на Риккардо и счастливо улыбалась. Легкий ветерок шевелил ее светлые волосы. Как странно. Он никогда особо не задумывался над тем, почему в их семье светлокожих блондинов он единственный с такой смуглой кожей и черными как смоль волосами. Риккардо отложил изображение на кровать и снова заглянул в саквояж.

Лоскуток платья с инициации Динн. Он лежал в стеклянной коробочке, перевязанной красной лентой. Пузырек с первым криком рождения сестры. Он извлек пробку и улыбнулся: так мило звучал этот надрывный писк маленького комка счастья. Риккардо снова пошарил в сумке и вытащил со дна плоскую коробку. Интересно, что там внутри? Он снял крышку и изумленно уставился на содержимое.

Фотография. Обычный слегка потускневший от времени снимок, которые делали в мире Ксандры. В ее мире, но не в Камилуне. Откуда у Динн фотография из чужого мира? Он взял гладкий прямоугольник со слегка оборванными краями и сердце его гулко застучало. Со снимка на него смотрела молодая черноволосая женщина с глубоким взглядом синих глаз. На руках она держала малыша. Тот лежал с закрытыми глазами, засунув палец одной руки в рот, а другой крепко сжимая кончики волос женщины, намотав тонкую прядку на палец.

Риккардо шумно выдохнул. Он перевернул снимок и прочитал подпись, оставленную обычной чернильной ручкой: «Я и мой любимый сын Икар». Пальцы невольно разжались, и фотография плавно опустилась на кровать, развернувшись к нему глянцевой поверхностью. Риккардо судорожно сглотнул.

Осознание приходило медленно, словно нехотя, а он никак не хотел впускать его целиком в свой разум. Мой любимый сын. Икар. И эти глаза, волосы… Да он – точная копия женщины со снимка.

Так вот, почему он другой, не похожий ни на кого из своей семьи. Вот почему родители и сестра так старательно искали в нем сходство с их фамильными чертами – они с детства вбивали ему в голову, что он – их родной ребенок. Но как? Откуда? Кто его мать?

Риккардо сжал голову ладонями и ошарашено посмотрел на фотографию. Рядом лежала открытая коробка, и он заметил на дне сложенный вдвое листок. Кажется, такие листы использовались в школьных тетрадях в мире Ксандры. Внутри тем же стержнем, что и на снимке было написано послание. Руки дрожали, поэтому он положил лист на колени и стал читать:

«Меня зовут Альма. Мой муж и ваш близкий друг Олдрен был жестоко убит жрецом Карубисом, прибывшим из Камилуна. Олдрен сделал все возможное, чтобы скрыть тайну рождения нашего сына, но посланники Лилит нашли нас. Их цель – уничтожить Избранного, убить Икара. Мой муж сказал, что только у вас он будет в безопасности, пока не войдет в свое истинное призвание. Прошу вас, примите его в свой дом. Защитите наше дитя. Я же возвращаюсь в свой мир и постараюсь сбить их со следа. И да защитит вашу семью Великая Луна».

Избранный. Избранный. Это слово пульсировало в его голове, причиняя почти физическую боль. Он – Избранный, и эти темные ублюдки пытались его убить по меньшей мере дважды. Они убили его настоящих родителей, они убили его названных мать и отца. Они убили его сестру. И все ради того, чтобы добраться до него!

Голова шла кругом, а выразительный взгляд его матери рвал и без того израненное сердце. «Я отомщу тебе, дрянь», – с ненавистью подумал Риккардо: «Я вытащу тебя из тела моей Ксандры и уничтожу. Сука, темная грязная тварь».  Он вскочил с кровати и, словно раненый зверь, закружил по комнате. «Спокойно, Риккар, успокойся. Все под контролем. Все идет по плану», – он уговаривал свое взбесившееся сердце, а в голове крутились последние слова матери. «Защитите наше дитя».

Немного приведя мысли в порядок, Риккардо принялся судорожно складывать разложенные на кровати вещи назад в саквояж. Он бережно опустил коробку с фотографией на дно, как вдруг что-то кольнуло его ладонь. Это еще что? Он вытащил из саквояжа затесавшийся в складках угла предмет и бестолково заморгал. Перед ним мерцало живое изображение. Он в изумлении уставился на сияющую от счастья девчонку лет десяти в окружении  двух мужчин.

«Мои любимые папочка и дядюшка», – шептало зачарованное изображение малышки, беззаботно державшей за руку Эллиона и Ахрона. Риккардо с минуту остолбенело пялился на мужчин, а затем, словно очнувшись от наваждения, швырнул вещицу в стену и глухо зарычал. Надул, Эллион снова его надул! Как он мог скрыть от Риккардо то, что этот безумец, похитивший Ксандру и убивший Динн – его шурин!

От нахлынувшей злости перехватило дыхание. Риккардо в два прыжка пересек комнату и распахнул окно. Свежий теплый ветерок пробежался по его волосам, взмахнул краешком легкого балдахина и смахнул на пол тонкий папирус. Он-то откуда взялся? Риккардо поднял желтоватый лист, на котором размашистым подчерком были выведены несколько слов. «Ксандра в беде. Поспеши. Бабуля».