Обреченное начало

Дождь забарабанил сильнее, потом стих. Дени чувствовал внутри полное спокойствие. Полное спокойствие, похожее на оцепенение. Как будто он что-то сломал, но не знал, что именно. Вопреки всему он снова испытал удивление. Теперь он был несчастлив.

— Повезло тебе! — сказал Дебокур.

Окно было мокрым. Двор выглядел размытым сквозь водяную пленку, скатывающуюся по стеклу. Деревья под низким небом казались мрачными и печальными. Солдат продолжал курить, стоя на пороге бывшей столовой. Внезапно дождь кончился.

— Дождь прошел, — сказал Дени.

XII

И в субботу, и в воскресенье сестра Клотильда прождала Дени напрасно. Она сидела в классе возле двери, держа в руках закрытую книгу. Дотерпев до восьми часов, она встала и положила книгу на место. Прежде чем выйти из класса, она погасила свет и долго сидела в темноте.

Дени еще ребенок. Наверное, отвлекли какие-то игры. В его жизни мало что значит нелепое дружеское расположение какой-то бесхарактерной тряпки. Все к лучшему. Она так сильно привязалась к нему за это короткое время… Кончить все разом — может, так будет лучше для них обоих? Если бы он продолжал приходить к ней по вечерам, как раньше, ни ее вера, ни разум не смогли бы помешать ей любить его еще больше. Сестра Клотильда думала об этом и чувствовала себя полностью опустошенной. Если Дени уйдет, у нее больше ничего не останется, никого не останется. Она снова станет просто сестрой Клотильдой, живой картиной, марионеткой.

Она стала вспоминать других монахинь из пансиона. Некоторые тоже, должно быть, чувствуют себя опустошенными. Некоторые тоже, должно быть, чувствуют себя мертвыми. У других, возможно, есть какая-то жизнь. Ведь так немного нужно, чтобы жить достойно. Вот, например, сестра Мария-Магдалена — она была боевой крестной одного из питомцев детского дома, оказавшегося в германском плену. Или настоятельница — она непрестанно молится. Или сестра Марта, у которой есть брат. Или даже она сама — у нее есть Дени.

«Я живу благодаря Дени. Мать не даровала мне жизнь. Она просто оставила меня одну, лицом к лицу с этим миром, и я стою среди декораций вместе с тысячами и тысячами других одиноких людей и смотрю на сцену, не понимая, что там происходит. Потом мне потребовалось сделать выбор. Но не я выбирала. Нет, не я. Тогда я еще не родилась. Только в двадцать шесть лет я внезапно поняла, что живу, двигаюсь, вижу свет в конце тоннеля.

Что-то случилось. Дени здесь. Я люблю его. Люблю его. Ничего не понимаю — ни за что люблю, ни как сильно люблю. Но я его люблю. Я живу. Мне хорошо. Мне плохо. Я иногда кажусь себе хорошей, иногда плохой, но я живу. Разве до Дени я знала, что такое угрызения совести? Мне нравятся угрызения моей совести, они такие же приятные, как любовь.

Нет. Господи, прости меня, я сама не знаю, что со мной. Господи, сделай так, чтобы он вернулся. Нет, нет. Господи, прости меня снова, я устала, так устала, что Ты меня больше…

Но почему он не идет? Почему он бросил меня? Может быть, настоятельница запретила ему приходить так часто? Нет, вряд ли. Я найду способ видеться с ним не здесь, не в пансионе. Но почему он не идет? Дени, прошу тебя, умоляю, приди.

Нет. Господи. Я сошла с ума.

Я хочу, чтобы он пришел. Придет он сегодня вечером? Завтра? Придет ли когда-нибудь вообще? Кто может помешать ему прийти? Родители? А вдруг он заболел? Какая-то девушка? Нет, невозможно. Он не думает о девушках. Еще не думает. О, я не хочу, чтобы он вообще о них думал. Никогда!!!

Господи, ну не наказывай меня так. Только не так. ОН МОЙ.

Думай о чем-нибудь другом. Думай о маме. Думай о пансионе. Нужно оставить Генриетту после занятий. Вечно не учит уроков. Вечно ничего не знает. Генриетта… Ну почему, Господи, он не идет?»

Сестра Клотильда встала, поправила в темноте накидку. Внизу она застала настоятельницу и двух сестер за работой. Сестра Клотильда включилась в их разговор, прислушиваясь к бою старинных часов в вестибюле.

Она старалась смеяться за ужином, отгоняла от себя образ Дени, когда стояла в часовне среди других монахинь. Но лицо его возникало снова — темные, задумчивые глаза, влажные губы, когда он улыбается, на щеках появляются ямочки.

Заснула она очень поздно — читала молитву, не вдумываясь в слова, которые шептала в подушку, плакала в темноте, комкая простыню.

Ей ничего не снилось. Когда сестра Клотильда увидела, как занимается рассвет в оконном переплете, она твердо решила больше не видеть его и тут же поняла, что готова на коленях умолять его вернуться.

Дени не приходил в пансион всю неделю. То ли из-за отметин на лице, то ли из-за разговора с Дебокуром, но он не осмеливался прийти к сестре Клотильде. Он вернулся домой сразу же после школы. Пасмурная воскресная погода простояла недолго. Выглянуло солнце, и над городом распахнулось по-настоящему весеннее небо.