Обреченность

Его ауру трудно прочесть. Прямо сейчас она бледная и спокойная, как воздух перед штормом, и я взволнована тем, что не могу получить полное понимание, насколько он может быть опасен для меня.

Да, там тоже есть тьма, но также есть что-то гораздо большее, и я прилагаю большие усилия обуздать свои способности, чтобы на моем лице не отразилось замешательство.

— Вы не знаете меня, Миссис Хантер. Нам никогда не доводилось быть представленными. Я — Люк, Люк Хантер — ваш новый шурин.

Мне удаётся скрыть своё удивление. Я гляжу на свою поврежденную ладонь и потихоньку вытаскиваю некоторые из застрявших песчинок.

Он ничем не похож на брата. Фактически, они настолько разные, как день и ночь.

Совладав с лицом, я оглядываюсь назад на него, и он улыбается.

— Я знаю, не нужно скрывать свой шок. Мы совсем не похожи. Ладно… у нас есть некоторые общие цели, и, очевидно, мы разделили одну ДНК. В действительности, есть несколько вещей, которые мы разделяем, и я уверен, что Вы уясните это в скором времени. А теперь пойдем. Я не хочу больше причинять Вам боль. Я бы лучше предпочёл, чтобы Вы пошли по собственной доброй воле. Это будет гораздо проще для нас обоих.

Он протягивает руку так, как будто собирается сопровождать меня на какое-то формальное мероприятие, а не в мою новую тюрьму.

Я довольно-таки долго пристально смотрю на него, и он фыркает в неодобрении.

— Я пытаюсь сделать это хорошим способом, Фей. Пожалуйста, не заставляй меня быть тем, кого я презираю.

Произнесенные им слова звучат правдиво. Он не ищет жестокости, как его родной брат. В отличие от Коула он не жаждет насилия, но это не означает, что он не способен на это.

Я протягиваю свою трясущуюся руку, игнорируя всполохи боли в своей поврежденной ладони. Он нежно берет её и удаляет несколько маленьких камешек из моей плоти, затем вытаскивает носовой платок из своего кармана, чтобы вытереть выступившую кровь.

— Туда, — мягко бормочет он, пока оборачивает свою большую руку вокруг моей. — Так намного лучше. Ты сможешь умыться, когда доберёшься до вашей комнаты.

Я кротко следую за ним, в замешательстве от его одобрения и мимолетной демонстрации доброты.

Он идет уверенной походкой рядом со мной и ведет меня наверх тем же путем по ступенькам, по которым поднялся и Коул немного ранее.

Теперь, когда у меня есть направление, я обращаю свой первый взгляд на здание передо мной. Это красивый особняк в южном стиле, далёкий от масштаба «Крэйвен Холла», но всё равно удивительно изящный.

Теплый свет огней, льющийся из множества окон, придаёт месту ложное чувство домашнего уюта. Если бы я не знала монстра, владеющего им, я бы нашла его успокаивающим, приветливым. При других обстоятельствах я была бы рада провести здесь время.

— Это дом нашей семьи, — произносит Люк, в то время как мы медленно держим путь к величественной передней двери.

— Наш пра-пра-прадед купил землю и построил его в качестве свадебного подарка для любви всей его жизни. Она выносила ему троих сыновей, прежде чем была изнасилована и убита человеком, который хотел её только для себя.

Я спотыкаюсь от его слов.

«Почему он рассказывает это мне?»

— С тех пор, как она умерла, наша семья стремиться к возмездию.

Его рука практически незаметно напрягается, когда он продолжает:

— Мы — пятое поколение Хантеров, что живет здесь, только сыновья, никаких дочерей. Я задаюсь вопросом, будешь ли ты первой, кто произведет на свет наследника по женской линии. Думаю, что это крайне порадует Коула, — он тихо усмехается сам себе. Я игнорирую его замечание, притворяясь, что его слова не перевернули мой и так уже взболтанный желудок.

Я никогда не принесу ребенка в этот мир. Я видела, как живут дети, и видела, как они умирают. Богатство может оказаться щедрым для многих, но в большинстве случаев, оно не защитит вас от жадности, которая превращает хороших людей в плохих, а плохих людей — в смертоносных.

— Язык проглотила? — он смотрит вниз на меня, его выражение лица обманчиво нейтрально. Он пожимает плечами, жест кажется невинным, но слова, которые сопровождают это, нет. — Я уверен, что достаточно наслушаюсь твоего голоса в скором времени. Или я должен сказать твоих криков? Видишь ли, Коул любит играть со своей едой, тогда как я представляю собой больше знатока, если тебе угодно. Однако я жду, чтобы выяснить, являешься ли ты такой кроткой, какой кажешься. Никогда точно не скажешь. Часто тихие — это те, которые приносят наибольшее удовольствие.

Он ведет меня к величественной лестнице, его хватка на моей руке усиливается с каждой ступенькой, что мы поднимаемся. У меня образовывается тянущее ощущение под ложечкой от страха, от чего желудок резко ухает вниз с каждым шагом, что мы делаем вверх.

Когда мы достигаем верхней ступени лестницы, он притягивает меня к себе, и мы проходим многочисленные закрытые двери, прежде чем он останавливается в самом дальнем конце коридора прямо перед двойными дубовыми дверями.

Он поворачивается ко мне лицом — одна рука на ручке двери, другая нежно заправляет несколько выбившихся прядей волос мне за ухо.