Обреченность

Мария Ивановна тоже стояла на связи как секретный сотрудник НКВД. Завербовали ее еще в 1940 году. Начальник НКВД города Пятигорска лично проверял ее лояльность и преданность советской власти.

Майор государственной безопасности Василий Михайлович Панков, предпочитал это делать прямо на своем рабочем столе. Сказывались привычки, приобретенные за годы комсомольской работы в Центральном институте труда.

Одно было плохо. Мария Ивановна была плохим конспиратором и потеряв бдительность так громко и страстно стонала, что сбегались все сотрудники управления.

На конспиративной квартире, в маленькой и темноватой комнате, с задернутыми шторами, Доманова встретил человек средних лет, в военной форме. Близоруко щурясь, он вгляделся в лицо Доманова и встал, протягивая ему руку.

— Здравствуйте товарищ Доманов. Присаживайтесь. Хотите чаю?

Его рука была теплая и влажная. Доманов незаметно вытер ладонь о скатерть.

Размешивая ложечкой сахар в стакане Тимофей Николаевич рассеянно слушал своего куратора:

— Вы должны остаться в городе...Как только придут фашисты, вам надо будет появиться в бургомистрате...Расположить к себе. Не стесняйтесь, ругайте СССР, правительство, советскую власть.

Доманов встрепенулся:

— А товарища Сталина можно?..

— Что товарища Сталина?

— Товарища Сталина можно ругать?

Шибекин поперхнулся. Смущенно кашлянул.

— Нет. Товарища Сталина ругать воздержитесь. Расскажите немцам лучше о том, что страдали при советской власти, преследовались. Но не стоит рассказывать о своих уголовных статьях, упирайте на то, что боролись против советского строя.

Доманов в это время думал совсем о другом. Почему то вдруг, вспомнилось, как несколько лет назад застал жену в кровати с собственным братом. Сашку пришлось посадить. Дурак, сам виноват. Хотя брательник конечно, еще та шкура. Доманов вспомнил свой арест в 1934 году. Наверняка его работа, больше некому.

— Ваша задача, любым способом втереться в доверие к новой власти. Выявляйте имена предателей, их домашние адреса, состав семей и прочее. Вас найдет наш связник.

Доманов смотрел мимо следователя. Опять шпионить, подглядывать, писать донесения. Неужели они не видят, что я способен на большее? Доманов вспомнил как в 1915 году сам командующий вручал ему георгиевский крест.

Внезапно снова вспомнилась жена. Перед его уходом она красила губы, вертя задом перед зеркалом.

— Блядь! Наверняка побежала к этому сапожнику Ашоту, и он сейчас бьется своими волосатыми яйцами об ее голую задницу. Брошу суку! - Решил Тимофей Иванович. Вот устроюсь у немцев и брошу.

Несмотря на то, что Доманов к своим 52 годам за спиной имел жизнь лукавую, мутную и путаную, воевал за белых, и за красных, но все равно твердо верил в свою счастливую звезду.

— Так говорите, когда взорвать электростанцию? Как только немцы войдут в город? Сделаем в лучшем виде.

Ухмыльнулся.

— Вы уж не забудьте про мой солдатский подвиг, товарищ старший лейтенант. Хоть и не за медали воюем, но все же. Похлопочите о награде!

Важный стратегический объект Доманов взрывать не стал, а вместо этого отправил жену навстречу немецким передовым частям, чтобы она сообщила о заминированной электростанции.

На следующий день он сам явился в комендатуру.

— Я, герр офицер имею важную информацию, хочу донести ее господину коменданту лично. — Прямо с порога заявил Доманов дежурному офицеру. Комендант был занят, в его приемной уже сидело несколько человек, среди них только что назначенный начальник полиции, директор гимназии и местный священник.

Батюшка пришел жаловаться на немецких солдат, которые вчера вечером смеха ради расстреляли его гусей. Поп шевелил губами репетируя про себя речь и входя в образ, смотрел на посетителей горько и жалостливо.

Начальник полиции тоже волновался и беспрестанно потея, ходил по приемной, скрипя хромовыми сапогами. Искоса он посматривал на портрет Гитлера, висевший на стене.

У фюрера было надменное лицо — сверху вниз он холодно смотрел на начальника, тот робел и потел еще больше.

Дежурный брезгливо поморщился и направил Тимофея Ивановича в жандармерию. Дескать иди прямо по коридору, там сам увидишь.

Доманов читал таблички на дверях. Следователь гестапо... Зябко поежился, поспешил пройти мимо. Потом - Начальник Полиции... Жандармерия.

За столом сидел немолодой обер-лейтенант и играл спичечным коробком. Клал его на край стола и щелчком ногтя переворачивал на бок. В кабинете было тихо, только гремели спички.

— Я слушайт вас, - сказал офицер.

Доманов волнуясь и робея сообщил, что вчера в городском парке видел старшего лейтенанта НКВД Шибекина, которого большевики наверняка оставили в городе для подпольной работы.

Немец поднял трубку телефона и сказал несколько фраз по немецки. Через несколько минут в кабинет вошел немецкий фельдфебель. Обер-лейтенант приказал ему прочесать парк, но никакого Шибекина там конечно же не оказалось.