Обреченные королевства

Потом птицу заслонил оранийский рыцарь; он навис над Йонасом и замахнулся мечом, метя юноше в сердце. Но удара нанести не успел – первым просвистел другой меч, и тяжкий удар вынес рыцаря из седла. Всадник тотчас соскочил наземь и маленьким клинком пырнул рыцаря в шею, не забыв повернуть лезвие так, чтобы кровь ударила струей из рассеченного горла.

– Что лежишь, как мешок? – рявкнул голос из-под шлема. – Вставай, все веселье пропустишь!

Перед лицом возникла рука в латной перчатке. Йонас тряхнул головой, разгоняя туман, потом кое-как сел, и принц Магнус рывком поставил его на ноги.

– Оставь мне хоть парочку врагов, – сказал ему Йонас, и на губах принца возникло нечто вроде улыбки. Забравшись на коня, Магнус вновь поскакал в бой, размахивая окровавленным мечом.

Сражение между тем переместилось к стенам дворца – но еще недостаточно близко для штурма. В разных местах обширного поля горели огни. Смертная вонь била Йонасу в ноздри. Он огляделся и обнаружил, что потерял меч.

Оказывается, на какое-то время парень полностью потерял сознание, но ухитрился этого не заметить. Сколько же он провалялся в истоптанной траве, среди мертвецов?.. Йонас громко выругался и побрел вперед, перешагивая через тела, ища замену мечу. Кто-то успел уже побывать здесь, некий мародер, собиравший оружие павших… Наконец Йонасу попался топор – и на том спасибо!

Молодой пелсиец очень вовремя подобрал его, потому что почти сразу на него насел враг. Одна рука этого человека беспомощно свисала вдоль тела, подрубленная жестоким ударом, но в глазах воина светилось больше ярости, чем боли.

– Пелсийская падаль! – прорычал он, замахиваясь мечом. – Умри, навозный червяк!

У Йонаса горели и жаловались все мышцы, но удар топором, нанесенный снизу вверх, оказался достаточно силен. Стальное лезвие рассекло кости и плоть, и кровь струями ударила Йонасу в лицо…

Когда стемнело, битва продолжалась при свете факелов, воткнутых в землю, и проплывавшей в черном небе луны. Йонас упорно пробивался вперед. Свой топор он успел обменять на парные изогнутые мечи; если он что-нибудь понимал, прежде они принадлежали кому-то из телохранителей вождя. Мечи пришлись Йонасу как раз по рукам, и он успешно полосовал ими всякого, кто вставал на пути.

Уже многие уступили его клинкам. Сперва Йонас запоминал каждую отнятую жизнь, потом сбился со счета.

Его и самого не вполне пощадило сражение, длившееся без перерыва почти двенадцать часов. У него сочилась кровь из раны на плече, и еще чей-то меч прошелся по животу чуть ниже ребер. Раны не грозили жизни, но проворства в движениях понемногу лишали.

– Йонас… – окликнул голос, донесшийся из груды тел на земле.

Йонас всадил меч под дых оранийцу, с которым сражался, и, лишь когда у того погасли глаза, обернулся налево.

И увидел паренька, беспомощно распростертого на земле, придавленного тушей поверженного коня. Йонас не без труда подобрался к нему.

– Я тебя знаю? – спросил он, торопливо осматривая раненого. Он уже видел, что лошадь, лежавшая у мальчика на ногах, была наименьшим из зол. Куда хуже кровавая рана, в которой виднелись скользкие внутренности. Не животное причинило ее, а острое лезвие.

– Ты из моей деревни. Тебя зовут Йонас… Йонас Агеллон… Ты – младший брат Томаса.

Теперь бледное лицо раненого вправду показалось Йонасу знакомым, хотя имя извлечь из памяти удалось далеко не сразу.

– А ты вроде Лео, – вспомнил он наконец. – Правильно?

Рядом с ними рубились двое солдат. Вот один споткнулся о мертвое тело, и второй – к счастью для Йонаса, он был из союзного войска – нанес сопернику смертельный удар. Почти одновременно слева пронесся гудящий рой стрел, выпущенных с дворцовой стены.

– Йонас, – едва слышно прошелестел юный Лео. – Йонас, мне страшно…

– Тебе нечего бояться, – ответил тот, с усилием удерживая внимание на раненом соплеменнике. – Рана неглубокая, скоро будешь как новенький.

Он лгал, зная, что бедный Лео навряд ли дотянет даже до рассвета.

– И хорошо. – Мальчик выдавил болезненную улыбку, хотя его глаза блестели от слез. – Дай только полежу минутку и поднимусь…

– Не торопись, отдыхай сколько нужно, – сказал Йонас и, сам понимая, что делает это зря, подсел к пареньку и взял его за руку. – Лет-то сколько тебе?

– Одиннадцать. Недавно сравнялось…

Одиннадцать!.. Остатки недожаренного кролика, проглоченные на завтрак, мощно запросились наружу. Совсем рядом с визгом пронеслась стрела и ударила в грудь пробегавшего мимо солдата. Рана была не смертельной. Солдат – лимериец, если верить символу на рукаве, – ухватил ее за древко и выдернул вон, сопроводив хриплым ревом боли и ярости.

Йонас вновь повернулся к умирающему мальчишке.

– Тебе не откажешь в смелости, раз вызвался добровольцем.

Тот тихо ответил:

– У нас со старшим братом особого выбора не было… Всякий, кто способен держать меч, идет служить королю Гаю. Так нам объявили…

Служить королю Гаю!

Йонас задохнулся от накатившего гнева, но вслух сказал лишь:

– Твоя семья будет очень гордиться тобой.