– Отобрать Оранос, – повторил Магнус, не вполне веря собственным ушам. – Ты имеешь в виду – сообща завоевать его…
Улыбка короля сделалась шире.
– И что ты думаешь по этому поводу, сын мой?
Это был очень непростой вопрос. Магнус успел понять, что подошел далеко не к самому началу беседы. Они многое успели обсудить. И никто не выглядел потрясенным. А ведь речь шла о войне после многих поколений мира!
Магнус кое-как успокоил дыхание… и вдруг осознал, что тоже не особенно удивлен. Его отец полных десять лет в открытую ненавидел Корвина Беллоса. За десять лет до этого на собраниях и пирах в замке Лимероса только и обсуждали разврат и погоню за удовольствиями, которым предавались беззаконные оранийцы. Магнус подумал немного и сделал вывод: удивляться следовало скорее тому, что король Гай не перешел к открытым действиям еще давным-давно!
Что же до вождя Базилия, его страна располагалась непосредственно между Лимеросом и Ораносом. Она представляла собой полоску в сто пятьдесят миль шириной, которую войско, устремившееся к оранийской границе, непременно должно было пересечь. Понятное дело, заключенный дружественный союз сильно облегчил бы такой переход.
– Скажу вам, что я по этому поводу думаю, – подал голос Тобиас. – Полагаю, ваша милость, это блистательный план!
Магнус смотрел на личного помощника короля, не испытывая никакой братской любви. Темными волосами, карими глазами и телосложением Тобиас напоминал его самого. Только черты лица у бастарда несколько мягче, а так с первого взгляда можно было сказать, что эти двое доводились друг другу единокровными братьями. Причем Тобиас – старший, и это несколько беспокоило. Стоило королю признать свое отцовство и объявить юношу истинным сыном, и Тобиас оттеснил бы Магнуса в очереди на престолонаследие, благо лимерийские законы не требовали для этого царственной крови с обеих сторон. Так что на трон мог взойти даже сын шлюхи.
И Магнус в конце концов высказался так:
– Полагаю, каково бы ни было мое мнение по обсуждаемому вопросу, отец все равно поступит так, как пожелает, ибо таков его всегдашний обычай.
Вождь Базилий рассмеялся, услышав эти слова.
– Кажется, – сказал он, – твой сын неплохо тебя изучил!
– О да, – усмехнулся король Гай. – Итак, вождь Базилий, каково будет твое слово? Согласен ли ты с моим замыслом? За годы мира Оранос обленился и разжирел, ему не выстоять против неожиданного нападения. Оранос падет, и мы восторжествуем над его руинами!
– Что касается этих руин, над которыми мы восторжествуем… – задумчиво проговорил Базилий. – Мы намерены разделить их поровну?
– Именно так.
Вождь откинулся в кресле и обвел всех присутствовавших медленным взглядом. Четверо мужчин, что стояли у него за спиной, были с головы до пят облачены в кожаную одежду, за поясами у них торчали изогнутые кинжалы. Они выглядели готовыми ринуться в битву хоть прямо сейчас – лишь бы приказ дали.
– Известно ли тебе, какие слухи обо мне ходят? – неожиданно спросил вождь, и Магнусу потребовалось мгновение, чтобы сообразить: Базилий обращался непосредственно к нему.
– Слухи? – переспросил принц.
– Да. Касающиеся того, почему я оказался избран вести мой народ.
– Я слышал россказни, будто ты наследник долгой череды колдунов, некогда отмеченных силой элементалей, – проговорил Магнус. – Поговаривают, что твои предки были среди самих Хранителей, тех, что стерегли Родичей…
– Коснувшееся твоих ушей вполне справедливо. Вот почему я иду впереди своего племени, а оно доверяет мне, как никому другому. У нас ведь, в отличие от иных стран, нет бога или богини, чтобы им поклоняться. Вместо них у моего народа есть я. Когда мои люди молятся, они молятся мне.
– И ты склоняешь ухо к этим молитвам?
– Моя душа слышит их все. Но когда у них возникает безотлагательная нужда в чем-либо, они могут почтить меня и кровавой жертвой…
Кровавая жертва?.. Это ли не дикость! Удивительно ли после этого, что пелсийцы – вымирающий народ, полностью зависящий от урожая нескольких виноградников!
Вслух, конечно, Магнус ничего подобного не сказал, ограничившись коротким:
– Как интересно!
– И величайшая жертва, – продолжал вождь, – должна представлять собой нечто такое, что человек действительно ценит. Ибо жертвовать какую-нибудь безделицу просто бессмысленно.
– Согласен.
– Уж не этого ли ты сейчас от меня хочешь? – спросил король Гай. – Кровавой жертвы, чтобы оказать тебе честь?
Базилий повернулся к нему, разводя руки.
– Обо мне ходят легенды, – проговорил он. – Но и о тебе всякой всячины рассказывают нисколько не меньше. И подчас бывает непросто отделить правду от лжи…
– Что же обо мне говорят?