Обреченные на страх

Когда получила предложение перейти в крупную республиканскую многотиражку, согласилась не раздумывая. И ничего, что опять простым корреспондентом: нужно набираться опыта. В этой газете мне нравилось все: бешеный ритм, напряженная, головокружительная, чуть шальная атмосфера, которая царила при сдаче очередного номера, запах типографской краски от свежей газеты. Нравилось бояться: «Ох, не успею сдать статью вовремя!» – но при этом понимать, что обязательно смогу. И радоваться как дитя, когда все получалось.

Мы выходили трижды в неделю, и я выкладывалась на все сто, пахала как проклятая. У меня были две авторские рубрики, собственная колонка плюс я много писала для рекламодателей на заказ. Когда оглядываюсь назад, те годы вспоминаются как один бесконечный день, который я проводила то в разъездах, то в беседах, то за компьютером.

А такие, как Люция, поднимаются по служебной лестнице даже не вспотев, двигаясь с неспешностью и тупой уверенностью откормленного кота, который направляется к своей миске, зная, что она полна до краев, чувствуя, что имеет право есть из нее, потому как хозяева его обожают.

Статья, которую девушка принесла на этот раз, была про юбилейный концерт местной звезды эстрады. Вклад звезды в искусство и без того был сомнителен, а уж в представлении Люции и вовсе вызывал недоумение. Мало того, она снова допускала те же ошибки, что и в предыдущих текстах.

Я почувствовала, как внутри поднимается огненная волна, и поняла, что не сумею сдержаться. Это было сильнее меня: раздражение, неприязнь усилились потрясением, которое я испытала в кафе, и мне хотелось наорать на Люцию, сбить с ее лица это безмятежное выражение.

– Это никуда не годится, – сказала я для начала.

– Вы только скажите, где поправить! – На свете не так уж много людей, которые смогли бы так хладнокровно отреагировать на критику.

– Ты не поняла. Текст нужно не поправить, а полностью переписать. Это просто мешанина. Ни конца, ни начала. – Я понимала, что говорю громче, чем нужно. Ася подняла голову и беспокойно поглядела в нашу сторону.

– Но вы же раньше говорили, где исправить, и я делала.

Она все еще продолжала улыбаться. А этот тон! Люция говорила со мной как любящая мать с ребенком, который ей надерзил.

– Думаешь, я вечно буду за тебя статьи переписывать? Извини, не собираюсь жизнь положить на то, чтобы учить тебя азам профессии.

– Но я только недавно пришла! Я же стараюсь! Как будто у всех все сразу получается!

Она хотела сказать что-то еще в том же духе, но я недослушала.

– Люция, можно я скажу честно? Как журналист ты безнадежна. Тебе нужно сменить работу, пока не поздно. Ты все равно скоро поймешь, что это не твое.

– Хотите сказать, я бездарная? – выкрикнула она и выбежала из кабинета, начав рыдать еще на пороге.

Все, кто были в офисе, как по свистку, уткнулись в свои бумаги. Им было неловко, как будто они застали нас с Люцией голыми. Я уверена, что все без исключения разделяли мое мнение, но эта сцена выглядела так, будто злая редакторша сорвала зло на малолетней девчонке, унизила и довела ее до истерики (в какой-то степени так оно и было). Тем более, несмотря на глупость, Люция, в общем-то, всем нравилась своим добродушием.

Вдобавок я с запозданием сообразила, что могла бы дождаться, пока все уйдут, и сказать то, что сказала, с глазу на глаз. Прежде я никогда в жизни не позволяла себе публичных выволочек!

Я неловко откашлялась, думая, что сказать. Но говорить не пришлось: зазвонил телефон, и Ася соединила меня со звонившим. День покатился дальше, все занялись делами, и неловкая сцена если не забылась, то отодвинулась в прошлое.

Люция вернулась из туалета с красными глазами и распухшим носом. Мы впервые видели ее без косметики, и, если бы кто поинтересовался моим мнением, я бы ответила, что так ей гораздо лучше. Не заплаканной, а ненакрашенной.

Спустя некоторое время Ася сделала мне знак, и мы вышли в коридор.

– Знаю, что ты скажешь. Была не права, прилюдно наговорила девочке гадостей и все такое.

– Я не о том. – Ася взяла сигарету. – Все ты правильно говорила. Но ты же знаешь, кто ее папочка. Шефу не понравится.

Господи, что за день-то такой? Не одно, так другое.

– Мне что, пойти и извиниться? Чтобы она вечно на моей шее сидела?

– Не кипятись, – невозмутимо проговорила подруга. – Ты обидела единственную дочь лучшего друга шефа. Родители в Люции души не чают.

Ася права, абсолютно права. Этот момент я вообще выпустила из виду. Дернул меня черт за язык! Подумаешь, ну, поправила бы ее бредовый текст, даже переписала. От меня бы не убыло. Люция бы все равно наигралась в корреспондентку и уволилась. А теперь что?

Эти слова я проговорила вслух, признавая Асину правоту.

– Надо помириться. Она девчонка отходчивая.

Вечером я подошла к столу Люции. Та глядела настороженно: наверное, ждала, что я опять накинусь на нее и заставлю писать заявление об уходе. На душе стало еще гаже, и я решила не врать и не юлить, а говорить прямо. К тому же меня посетила удачная идея.