Обреченные обжечься

Глядя на Неё, я чувствовала нечто, что заставляло всё внутри меня переворачиваться. Прежде, чем я протянула Ей свою руку, я уже начала дрожать изнутри от потрясения и успела покрыться гусиной кожей. Таша была единственным по-настоящему близким мне человеком, пришедшим меня встречать (не считая Пандоры, с которой мы всегда разнились, словно огонь и лёд). Но Она меня не узнала… В момент, когда Таша сказала, что Она мне не дочь, внутри меня словно что-то хрустнуло. Кажется, ментально я ощущала, что моя родная дочь воспринимает меня тётей, подругой или ещё кем-либо, но только не матерью. От душевной боли у меня заболели кости. Уже покидая аэропорт, моё взбудораженное подсознание кричало один-единственный вопрос: “Что не так?!”. Я не могла ошибаться! Это была моя дочь! Таша не могла быть моей племянницей! Но почему никто этого не видел?! Почему этого не видела Таша?!..

…Просто Таша была придавлена ещё большей болью, чем я за всё это треклятое десятилетие.

Я хотела поскорее прийти в гости к семье Таши, но меня постоянно задерживали. Джек (материнского инстинкта по отношению к которому я совершенно не ощущала, как и не пыталась себя заставить ради его гиперэмоциональной привязанности ко мне), словно ощущая опасность повторной потери матери, буквально не отпускал меня от себя. Парень слишком соскучился по маме и слишком боялся утратить её снова, поэтому нарочно загружал меня с приготовлениями к его скорой свадьбы с Евой. Я искренне пыталась быть с ним милой, подсознательно чувствуя к парню жалость, и искренне помогала ему и Еве с приготовлениями к счастливому празднеству, параллельно пытаясь смириться с обществом Говарда Фланагана, которого я никак не могла вообразить своим мужем, пусть даже бывшим.

Что-то в этой истории всё ещё не давало мне покоя. Я постоянно возвращалась своими мыслями и душой к Таше, словно она была ключом от потайной дверцы, за которой таилось моё запылившееся и обветшавшее от времени прошлое.

Однажды Джек лёг мне на колени. Он закипал, когда я поглаживала его по волосам, и был явно вне себя от счастья при одной только мысли о том, что его мать будет присутствовать на его свадьбе. Мы проговорили до рассвета, а потом он заснул у меня на руках. На руках своей матери. Это произошло накануне нашего прихода на ужин к семье Таши. Джек, как и я, словно чувствовал, что развязка близится, и что она не станет для него обнадёживающей.

Всё, что я смогла сделать для единственного ребёнка своей сестры, я сделала тем вечером: на сей раз он успел попрощаться со своей матерью.

…Воспоминания нахлынули на меня таким мощным вихрем, что первое время я не могла сказать ни слова. Заплаканное лицо Родерика, сидящего передо мной на медицинской кушетке и сжимающего мою ладонь, заставило моё сердце сжаться от боли и заговорить.

– Я знаю, – полушёпотом произнесла я.

– Что?.. – непонимающе посмотрел на меня Родерик, едва не прильнув к моему лбу своим.

– Всё, – коротко ответила я, и в этот момент Родерик, издав глухой возглас, прислонился своим лбом к моему, после чего мы залились слезами вместе.

Он меня понял. Родерик всегда понимал меня с полуслова, с полувздоха, с полумысли. В эту самую секунду я действительно знала всё. Знала, почему Родерик так и не нашёл моего паспорта, и знала, что означает пароль от сейфа Изабеллы. 10201030 – это время нашего рождения. Мы родились тридцатого числа седьмого месяца с разницей в десять минут: Изабелла в 10:20, я в 10:30. Однажды даты наших смертей тоже пересекутся, но это будет не сегодня, и не в следующие три десятилетия. Это неизбежно, как и неизбежен мой союз с мужчиной, слёзы которого в эту секунду омывали моё лицо.

Глава 63.

Они никому не рассказали. Просто вернулись в пустой дом и заперлись в спальне. Амелия, обитающая на противоположной части чердака, ничего не могла услышать, Айрис с Жасмин ушли ещё с утра и по окончанию дня остались ночевать у Пени с Рупертом.

В этот день им никто не помешал.

Утром следующего дня, приблизительно в начале пятого часа, Стелла тихо выскользнула из тёплой постели. Надев рубашку Родерика, она долго искала свои брюки, пока не заметила их край, торчащий из-под кровати.

Спустившись на кухню, она нашла переносной домашний телефон. Этот телефон Родерик купил вскоре после двенадцатого дня рождения тройняшек. Она это помнила. Она вообще всё теперь помнила. В мельчайших деталях, в ярчайших красках…

Набрав номер телефона, записанный знакомым почерком в настенном блокноте, Стелла попросила её прийти тихо, предупредив, что будет её ждать.