Обречённые. Том 1

Нет, наверняка погибли не все. Да, те, кто постарше и подурнее, так и остались у пересохших краников, у раздач баланды, возле никому не нужных труб и агрегатов, пытаясь выполнять привычную работу… Среди них наверняка никто не уцелел. Ну, или почти никто, допустим, кто-то всё же сообразил спрятаться в подвалах и развалинах, колодцах и трубах. А молодые, не отравленные пойлом, не отупевшие от однообразия и готовые драться, могли уйти. Есть подземелья, есть руины, есть леса — да, искажённые мутацией, выродившиеся, омерзительные и смертельно опасные, но леса. Он видел парочку таких в бою, когда подкрадывался к врагам на бреющем. Там можно прятаться долго, если, конечно, найдёшь еду. И каждый завод на самом деле — готовый лабиринт и готовая крепость. Нужны только защитники, и такие, не позволял себе усомниться Пак, найдутся.

Конечно, оружия у забарьерных больше, как и их самих. Подземелья затопят и отравят газами, руины перемелют в щебень, леса выжгут напалмом, заводы… Наверняка придумают, как не разрушать их до основания. Могут и разрушить. Почему-то кажется, что Забарьерье это переживёт. Но, падла, не забесплатно. Кого смогут, эти молодые и злые заберут. Как не хватает Отшельника! Он бы помог. Он бы объединил всех, научил, как пользоваться тарахтелками, леталками и громыхалками, он бы придумал, как одержать победу над всем Забарьерьем. Но чего нет, того нет. Ничего. Мы ещё живы, падла, и ещё повоюем! Мы ещё приучим их трястись от любой тени!!!

Опираясь на выломанный в кабине, тумблёр, как на клюку, Пак побрёл прочь от реки. Вскоре он растворился в непроглядном мраке: четыре глаза жителя Подкуполья худо-бедно видели там, где забарьерные люди были слепы как котята. Надо найтиместо для отдыха, добыть еды и окончательно выздороветь. Тогда можно и подкараулить кого-нибудь из зазевавшихся «туристов». Разжиться стволом. И уж тогда…

Пак нашёл этот люк лишь к рассвету. Тут было сухо, тепло, а куча всякого сора наверху надёжно маскировала убежище. Пак и сам-то обнаружил люк только потому, что от усталости споткнулся о булыжник и растянулся на куче мусора.

— Ага, — удовлетворённо произнёс он. Мусор полетел в разные стороны. Полусгнившие тряпки, пакеты, засохшее дерьмо каких-то тварей — наверное, не одна покойная Огрызина плодила уродцев. Да и то чудище, которого Отшельник называл Бигом, наверняка совсем не похоже на своих родителей. Бабка-мутация порой вытворяет такое, что хоть стой, хоть падай.

Внутри были ржавые, но уверенно державшие его вес скобы. Несмотря на усталость, Пак спустился на самое дно. Здесь тоже было сухо и даже как-то уютно. А сгнивший, кишащий червями матрац оказался чуть ли не самым мягким в его жизни ложем. Не обращая внимания на запах, Пак растянулся на царской перине — и усталость победила даже голод. Пак заснул, и спал на сей раз без сновидений и бреда.

В этот раз Пак проснулся быстрее, чувствовал себя лучше прежнего, и всё-таки временами конечности начинали старчески-бессильно трястись, а перед глазами темнело. Пак никогда не сталкивался с подобным — но, видимо, и у его неимоверно живучего организма был предел прочности. Три раза побывать на пороге смерти и выкарабкаться — много ли наберётся переживших такое, хоть в Забарьерье, хоть в Подкуполье? Усталость гнула к земле, побуждала лежать на гнилом матрасе, не тратя силы, думать ни о будущем, ни о настоящем не хотелось. Он с удовольствием забыл бы и прошлое — но, увы, это ему не дано.

Из липких объятий усталости Пака раз за разом выдёргивала злоба. Он хотел жить — и не просто жить, а драться с убийцами, мстить за погибающее Подкуполье. Злоба не давала впасть в гибельное забытьё, раз за разом поднимала на ослабевшие ноги и заставляла идти на охоту. Охотился же он на всё живое — на крыс, кошек, собак, мутировавших до неузнаваемости голубей, превратившихся в каких-то чудовищных птеродактилей о трёх головах.

Обломки кирпичей и подобранные здесь же, в развалинах, ржавые железки — всё в его руках становилось оружием. А когда последние, уже в агонии, подёргивания зверья стихали, Пак хватал ещё тёплую тушку, рвал её клешнями на парящие куски — и торопливо заталкивал еду в рот, пачкаясь кровью, не давая себе труда очистить мясо от шкурок, вырвать кости, выбросить внутренности. Изнеженный житель Забарьерья наверняка бы помер от кровавого поноса, но Пак был родом отсюда, он с молодых лет приучился есть всё, кроме дерева, камня и металла. Ну, и чёрной слизи, конечно. Несмотря ни на что, Пак постепенно поправлялся.