Обречённые. Том 1

Майора не убили. Пару мгновений после расстрела остальных он так в ступоре и стоял, глядя на вылезающих из развалин мутантов. Потом рука потянулась к плазмострелу на бедре. Но грохнула короткая, в два патрона, очередь, и майор взвыл: из простреленной руки брызнула кровь. Миг спустя плазмострел рассматривал один из мутантов. Его напарник деловито выкрутил инспектору здоровую руку. Второй с костяным стуком обрушил ему на голову приклад старинного автомата. Раскинув руки, майор рухнул в грязь, он умудрился упасть лицом в слизь, но четырёхглазый без лишних сантиментов пинком перевернул его на спину. Тем временем второй подкуполянин, осматривавший солдат, обратил внимание на открытые глаза лейтенанта.

— Vozhd, etot zhiv etshyo! Zavalit suku?

— Sam! Tatshite etogo!

Четырёхглазый подошёл к лейтенанту, неторопливо сорвал с лица респиратор. Лицо тут же защипало, на глаза навернулись слёзы. «Почему не кончает?» — мелькнуло в голове лейтенанта. Совсем недалеко была база, колонна, за углом по-прежнему вхолостую работал мотор вертолёта — но сам он, смертельно раненный и беспомощный, был в полной власти страшного урода.

Скрытые хоботом губы мутанта зашевелились. Сперва он не мог понять, о чём тот говорит. Потом понял — но, может, лучше бы и не надо?

— Видишь дыру? — показал мутант на свой лоб. — Ваши оставили. А я выжил. Давай сделаем тебе такую же и посмотрим, выживешь ли ты? Боишься… И правильно. Потому что все вы смертные. А я — бессмертный. Я не умру, пока не убью вас всех до единого. Вот тогда, глядишь, и сдохну. Не раньше. Ну что, давай попробуем?

Мутант наставил ствол на лицо лейтенанта. Полмира заслонил чёрный провал дула, из которого тянуло пороховой гарью. Потом прямо в лицо ударило огнём, и мир погас. Хитрый Пак отряхнул кровь, ошмётки мозгов и клочья волос со штанов. И плюнул на то, что осталось от лейтенанта.

— Думал, раз по небу летаешь, так и не достанет никто, да? А вот… тебе!

Обратно возвращались, как и пришли — вшестером. Погибшего разведчика Раху закопали тут же, в развалинах — просто обвалив держащуюся на честном слове стену. Для майора всё только начиналось. Слишком долго ждали этого мига все, кого загнали в подземелье.

— Сейчас мы будем спрашивать, — инструктировал пленника Пак, когда тот немного очухался. — А ты будешь отвечать. Причём правдиво и быстро. Иначе дам парням игрушку — живого забарьерца. Вон, Пон не откажется тебе что-нибудь отрезать: у него на площади две недели назад дети погибли. Или Любору тебя отдам: он только что оклемался от пули в животе. Неделю орал и корчился, пока пуля выходила, да ещё всю спину напалмом пожгло. Или ещё кому. У нас у всех к вам счёт. Так что ты мне всё расскажешь, что знаешь и что не знаешь. Иначе обещаю: быстро не сдохнешь.

Глаза пленника стали круглыми от ужаса, Пак удовлетворённо улыбнулся. Похоже, до майора-инспектора только теперь дошло, куда его угораздило попасть. Обшарпанный потолок, весь в каких-то тёмных потёках, самодельные факелы вместо ламп, и в этом неверном свете по стенам мечутся уродливые тени — тем более уродливые, что испускавшие их существа мало похожи на людей. Но ужаснее всего четырёхглазый. Ему тут повиновались не за страх, а за совесть. А раз так, надежд нет. Ведь каждый раз, когда по нему скользил обжигающий взгляд четырёхглазого, казалось, что майор юстиции погружается в ледяной омут ужаса. В этих глазах застыла ненависть, уже не минутный порыв, а спокойное, деловитое, не мешающее думать и действовать чувство, когда вся жизнь подчинена мести.

— Попробуем, — дождавшись, пока пленника чуть отпустит страх, произнёс Пак. — Имя, звание, должность, номер части.

Пак никогда не допрашивал столь высокопоставленных пленников. Прежний Вождь был лишь расходным материалом в руках завоевателей, а приставленный к нему офицер, похоже, новичком. Лейтенант, или как там его на самом деле… Да и форма какая-то не такая, как на солдатах и офицерах полевых войск. Какая-то другая контора? Сейчас и выясним.

— Юстиции майор Вацлав Ольмински, главный военный прокурор Лодзинского воеводства, — зачастил пленник. — Приказом министра юстиции Польской автономии назначен куратором операции в Подкуполье от правительства Еврофедерации…

Возможно, он хотел проявить твёрдость, но взгляд четырёхглазого урода, пробирающий до костей холодной ненавистью, выбивал из колеи. Сам в совершенстве владевший искусством допроса со спецсредствами и без, майор таял под этим взглядом, как брошенная в кипяток льдина — быстро и неотвратимо. Казалось, он превращается в маленького беззащитного мальчика, которого вот-вот убьют какие-то ублюдки. Не потому, что он им мешает, или хотя бы его хотят сожрать — ради развлечения, от скуки и безнаказанности. А этим и нужно-то всего ничего! Да это всё такая мелочь, даже не «для служебного пользования»! Эти вопросы задают пленникам и на нормальных войнах…

— То есть высматриваешь, кто что скрысил, и устраиваешь бедолагам проблемы? — недобро усмехнулся Пак. — Верно? Ты вроде не для того, чтобы с автоматом по руинам бегать, и в народ палить?