Обреченные жить (Форт у Синей реки)

Она решительно оттеснила здоровяка плечом и тот, косясь на Святошу, зло толкнул девушку, отчего она уселась прямо на пятую точку — в грязь, замешанную еще ночью, при наших попытках вызволения ее подруги.

— Ах, ты… — она сузила глаза, рука потянулась к ножу — и я, предвидя кровавый исход, немедля крикнул:

— Чер! Бугай! Клешня — тащите ее сюда! Святоша — не прими в назидание, но, если еще раз, кто из твоих рясоносцев, коснется, хоть кого-нибудь, из моих людей — придется забыть о данном тебе обещании! Ты можешь дурить головы кому угодно — но рук не распускай!

— Твоя девка первой начала… — от жадности и предвкушения большого куша, он даже забыл обо всех своих прежних способностях перемежать речь церковными сентенциями. По тому, как у него блестели глаза, я понял — Святоша не остановится ни перед чем, чтобы заполучить содержимое транспортника. И даже схватка, исход которой мало предсказуем, его не пугает…

— Вот, зараза…

Я покосился на Элину. С легкой руки Стопаря, эта присказка уже прочно укоренилась среди жителей форта. Но вот от своих девушек, я ее пока не слышал.

— И что делать будем?

— Спокойно.

Однако она была права — нужно решаться. Либо, мы отступаем — и груз, скрытый в ящиках, может заполучить пастырь и его орден, либо, преграждаем путь — и в долине вновь вспыхнет война! Но, только на этот раз, убивать придется не пришлых зэков, а знакомых, с которыми ранее не раз встречались как в травах, так и в поселке, на Мене, или просто так. Я стиснул зубы — выбор, честно говоря, слишком маленький… и сложный. Если в ящиках, как предполагает Чер, оружие — это конец. Святоша, в отличие от нас, не преминет им воспользоваться. И луки с копьями тут уже никого не сдержат…

— Владыка! Господь велел делиться!

— Ты что, с ума сошел? — Ната, у которой округлились глаза, не верила своим ушам… — Хочешь отдать ему груз?

— Нет. Но мне нужно выиграть время. И… помолчи, пожалуйста. Лучше сделай вид, что тебе это нравится.

Она, посмотрев мне в лицо, молча, кивнула. Что ж, она всегда понимала меня с полуслова — и даже без них! Элина, став свидетелем нашего краткого разговора, подняла палец — второй союзник в предстоящих переговорах.

— Святоша! Ты слышал, или как?

— Слышу!

Грубость, не приличествующая пастырю, сквозила в каждом его жесте. Двукратное превосходство в численности давало ему такую возможность — хамить и надеяться на победу. Одного он не знал — той страшной угрозы, которая могла свести на нет все эти потуги. Будда, незаметный и молчаливый, прятался подле самолета, невидимый никому из нас, и, уж тем более — разведчикам из числа «братьев». Он ждал только моего сигнала. Я же, видя полную невозможность избежать нападения, хотел дать ему шанс все подготовить — самолет, раз он не будет наш, не должен достаться никому! По моим расчетам, те несколько валунов и полусгнивший корень уже подрыты — и достаточно лишь толчка, о котором я его предупреждал…

— Святоша. Еще раз предлагаю — отойди назад. Оружие ты не получишь — даже если оно там есть! Самолет висит на волоске… ты погубишь людей!

— Во имя господа нашего, во имя будущего нашего, во имя всех погибших и памяти их — вы видите и слышите нечестивца! Это он и его свора не дают нам покоя! Это он оскверняет дыханием своим многострадальную землю нашу! Так сколько можно терпеть надругательство и скверну, над верой нашей? Изгоним их, как изгнали уже словом божьим иных, и заберем то, что принадлежит нам по праву! А ты, грешнорожденный и в блуде погрязший, отойди и не мешай — ибо люди, в гневе праведном сметут и тебя и всю твою стаю!

— Стаю? — Джен, которую уже уволокли прочь, несмотря на все ее сопротивление, чуть ли не зарычала. Девушка и так не отличалась покладистым характером (что не мешало ей заводить кратковременные романы чуть ли не со всем мужским обществом форта!) а после таких оскорблений и вовсе взбеленилась. Как и ее распоясавшаяся подруга — Птаха все еще стояла на хвосте и не позволяла никому из людей Святоши ее оттуда снять! — она, похоже, твердо решила защищать самолет до конца. Но я этого допустить не мог ни в коем разе…

— А ну, назад! — я буквально зашипел, не хуже рассерженной змеи. — И лук опусти! Ульдэ!

Северянка мигом перехватила руку Джен и принудила ту вложить стрелу обратно в колчан.

— Да что это творится? — Джен, меча гневные взоры как в мою, так и в сторону рясоносцев, вся покраснела. — И ты туда же? Мы — стая?

— Мы — прайд! — неожиданно твердо ответила ей Ната. — Львиный прайд. Семья. И у нас есть вождь, которому ты клялась повиноваться. Исполни клятву — или уходи. Наш закон ты знаешь.

Джен, у которой на этот раз, вместо красноты, проступила бледность, опустила задрожавшие руки… Ната редко позволяла себе повышать голос, но, уж если это делала — всякий в форте знал! — это слово было не мягче камня.

Святоша, с удовлетворением наблюдавший эту краткую перепалку, вновь напомнил о себе: