Обреченный мир

– Сейчас ситуация исправится, – обнадежил его Кильон.

– Исправится временно. Пойми меня правильно: мы благодарны за любую помощь. Но лекарства вечно не действуют, в итоге мы придем к тому, с чего начали. Сперва мы надеялись, что зоны восстановятся, вернутся к изначальному состоянию. Но сейчас в это верится с трудом. Похоже, надо привыкать.

– Мы постараемся помочь, – пообещал Кильон, отводя взгляд от Нимчи.

Грузовик Каргаса ехал к краю площади, прочь от выступа, к которому приближались два других грузовика, чтобы забрать остатки препарата. Кильон оглянулся и увидел, как один припарковался под гондолой, как ящики выгружаются по слаженной цепи рук от авиатора к авиатору. Лишь сейчас он понял, что стало с «Репейницей», сколь опасна, сколь чревата необратимыми последствиями высадка на Клинок. Оболочка застряла меж зданиями, бронированный материал треснул по бокам, обнажив нелепые тайны корабельной анатомии: кольца жесткости, боковые рейки-лонжероны, похожие на ребра, мягкие, уязвимые баллонеты, развешанные по истерзанному кораблю, словно гирлянды черных легких, частью надутых, частью бесполезных и обвисших. Пилоны выгнулись и торчали перпендикулярно гондоле. Хвостовое оперение, выпуклые профили на киле, до сих пор стояли прямо.

Внезапно он ахнул.

Хвостовое оперение горело!

Кильон понял это одновременно с толпой. Он не думал, что беснующийся народ может шуметь еще сильнее, пока не услышал вопль ужаса. Люди отпрянули от корабля, а горящие клочья оболочки уже летели на них дождем. Пламя безжалостно пожирало хвост «Репейницы». Сначала клиношникам было куда отступать, но вскоре они начали спотыкаться, падать, налетать друг на друга – на площади образовалась безумная куча-мала. К тому моменту о пожаре наверняка узнали и авиаторы в гондоле. На глазах у Кильона они через боковые двери выбирались на балконы. Быстро, но без паники ройщики доставали трапы и веревки, спускались по ним либо рисковали и прыгали. Огонь уже сожрал хвостовое оперение, оставив лишь пламенеющий на фоне темного неба остов. Балки и опоры венчал мерцающий сине-оранжевый нимб. Пламя двигалось дальше и уже лизало оболочку за хвостом гондолы. Ящики до сих пор выгружали из подфюзеляжного люка, но теперь гораздо быстрее – их практически бросали от авиатора к авиатору, хотя все действовали по-прежнему слаженно и дисциплинированно. Один грузовик уже заполнили, другой готовился занять его место. Хвостовая часть «Репейницы» начала провисать, металл терял жесткость. В люке появилась Куртана, она передавала ящик стоящему ниже авиатору. «Выбирайся! – чуть слышно прошептал Кильон. – За это умирать не стоит». Да, ценен каждый ящик, но парой больше, парой меньше – ощутимой разницы клиношники не почувствуют.

Очевидно, Куртана считала иначе. Ящики с препаратами теперь сбрасывались вниз один за другим, но капитан явно собиралась довести работу до конца. Забот у Кильона хватало – и раненые, и Калис с Нимчей, но ему хотелось вернуться в гондолу к Куртане и помочь ей с выгрузкой ящиков.

Вопли толпы заглушил другой, совершенно нечеловеческий звук – рев, стон корежащегося металла. Задняя часть корабля отвалилась полностью. На глазах у Кильона лонжероны один за другим гнулись и отламывались. И медленно, как во сне, падали, исчезая в пустоте за краем выступа. Горящие лонжероны рухнут на черепов? Сначала Кильон надеялся, что так и выйдет, потом представил, как бандиты корчатся в огне и понял: есть такое, чего не пожелаешь и врагу.

Из-за неожиданного дисбаланса уцелевшая часть корабля наклонилась вперед, приблизив гондолу к земле. Но оболочку по-прежнему удерживали на месте здания – по крайней мере, пока ее остатки не уничтожило пламя. Изменившийся ракурс обзора скрыл от Кильона подфюзеляжный люк: его заслонила толпа. Но пламя уже охватило бо́льшую часть оболочки и лизало броню гондолы.

– Выбирайся! – снова шепнул Кильон.

Тут грузовик свернул в проулок меж зданиями, и горящий корабль скрылся из вида окончательно.

Глава 25

Наступала ночь, город погружался в темноту, лишь тусклый свет редких огней напоминал о цивилизации, некогда существовавшей на Клинке. Грузовик ехал по территории, считавшейся Пароградом, до того как шторм стер привычные границы зон. Мерока одолжила или отняла винтовку у милиционера и теперь целилась в каждую тень, попадающуюся по дороге. После заката большинство граждан сидели дома, оставив улицы бандам мародеров, численностью сильно превышавшим милицейские отряды. Следы пожара виднелись на каждом доме, повсюду на улицах валялись обломки паровых машин и карет. Конские трупы под зловонными покрывалами гнили на земле, прямо там, где лошади пали. Нечистотами воняло так сильно и мерзко, что Кильона замутило. Он подумал, что никогда не привыкнет к такому запаху: разве это нормальные условия для жизни?