Обреченный на бой

Ну не хотелось ему идти перевалом Совы. Стратегически все было правильно. Поэтому, когда Алкаст Великолепный предложил Дивизии идти на помощь городу, Грон не нашел, что возразить. Нельзя было отдавать Саор горгосцам. Да к тому же если сообщение гонца верно отражало силы осаждающих — а не доверять сообщению систрарха Саора не было никаких оснований, — то появлялась возможность, скоординировав силы осажденных и Дивизии, уничтожить сильную группировку горгосцев, что в конечном счете могло существенно повлиять на исход войны. Впрочем, в исходе никто не сомневался, даже сам Грон. Успешное завершение битвы при Саоре лишь приближало предопределенный исход. Но с самого начала у Грона где-то глубоко внутри засело беспокойство. Может, это было вызвано полной предсказуемостью его действий. Успеть к Саору они могли только через перевал Совы. Местность вдоль дороги была дикая, дорога узкая, и привалы можно было делать только в определенных местах. Первый у Каменного ключа, второй у Зубастых отрогов, а третий, перед самым перевалом, у подножия Пещерных дворцов. Были еще промежуточные стоянки — дорога на Саор была тореным караванным путем, — но Дивизия могла передвигаться быстрее, чем караван, и Грон знал, что они могут достигнуть Саора всего за шесть дневных переходов. Если ничто не помешает. Это знали все. И именно это больше всего беспокоило Грона. Он не любил быть столь предсказуемым.

В течение двух переходов до Зубастых отрогов его беспокойство возрастало. Грон то злился на себя, то принимался «прокачивать» всю доступную информацию, то подзывал писцов из храма Луны, которых отправил с ним Алкаст, и начинал дотошно выуживать крупицы сведений из того потока слухов, сплетен и вранья, который они обрушивали на него, то звал гонца и в очередной раз заставлял его рассказывать, что тот видел своими глазами, что велел передать систрарх и что слышал в городе сам гонец. Но беспокойство не проходило. В конце концов утром третьего дня пути Грон вызвал командиров, приказал набрать воды, нарвать охапки травы для коней и приготовиться к ночлегу в походной колонне.

— Разве мы не будем сегодня ночевать у Пещерных дворцов? — удивился один из писцов, всю дорогу околачивающихся рядом с Гроном.

— Нет, — отрезал Грон и, отворачиваясь, успел заметить испуганный взгляд писца.

Это его насторожило, и он решил позже поподробнее побеседовать с писцом. Но на следующее утро писец исчез. Грон вызвал ночную стражу, и выяснилось, что тот трижды за ночь подходил к патрулям в голове колонны и, извинившись за то, что заблудился, возвращался обратно.

— Дивизии — «сбор». Выступаем через полчаса. Старшего писца ко мне. — Грон скрипнул зубами, это дело начинало так вонять, что мог учуять любой стервятник, скажем, мили за три отсюда. Больше писец вряд ли успел пройти.

Когда ему привели старшего писца, Грон уставился в побелевшее лицо сумрачным взглядом и, дождавшись, пока того начало трясти от страха, грубо спросил:

— Ну?

Писец едва разлепил жирные, дрожащие губы:

— Я не виноват, это сын Луны… Я не посмел…

— Заткнись! — Грон был зол на себя — не разглядеть предательства у себя под носом, кретин!

Простой, примитивный мир, но подонок везде подонок. А он-то решил, будто вторжение горгосцев заставит Алкаста отказаться от такой возможности свести счеты.

— Кто нас ждет на перевале? Горгосцы? Систрарх Саора?

— Я… не знаю, — проблеял писец, — я ничего не знаю, это все Агир. Он был личным писцом сына Луны, я сам удивился, что сын Луны отправил его с нами.

— Послушай, писец, ВЫ укрыли предателя. Если бы у меня было время, я бы поджаривал вам пяточки, пока не узнал бы и то, что вы предполагаете, и то, что знаете, и то, о чем вы только догадываетесь. Но сейчас у меня времени нет, поэтому я вынужден вас убить. — Грон помолчал. — Впрочем, ты можешь попробовать убедить меня, что знаешь что-то полезное. У тебя есть время, пока я сяду на коня. — И Грон повернулся к Хитрому Упрямцу.

Писец судорожно всхлипнул. Грон вскочил в седло, и в этот момент писец рухнул на колени и заверещал:

— Сын Луны послал еще одного, его зовут Мантор.

Грон вскинул глаза, но Яг уже рванул в сторону, где сидели писцы. Молодой, худой писец вскочил на ноги и выхватил кинжал, но Яг, не останавливаясь, выдернул из-за пояса боевой бич и одним движением кисти полоснул по его руке. Писец взвизгнул, выронил кинжал и, схватившись за руку, упал на колени. Остальные вскочили и стали что-то орать. Яг схватил писца за шиворот и поволок к Грону. Старший писец торопливо бормотал:

— Они все время шушукались, а Мантор оставлял какие-то записки на дороге под камнями.

Грон выругался про себя: «Значит, враг не только впереди, но и сзади». А Яг, уткнув нож в горло писцу, повалил его на колени и, заломив ему руку, повернулся к Грону. Вдоль колонны уже скакали командиры полков. Грон махнул рукой.