Обреченный на смерть

Преображенский офицер не успел выхватить пистолет. Типичный бюргер, до того тихо сидевший, стремительно вскочил и ударил в спину петровского гвардейца непонятно откуда взявшимся кинжалом. Тут же выхватил из его руки шпагу и в мгновении ока сделал ею два стремительных выпада, пронзив обоих оставшихся на ногах. После чего отбросил клинок в сторону, спокойно уселся за стол и отхлебнул из кружки пива, как ни в чем не бывало — убил троих не моргнув глазом. Нет двоих — офицер заворочался на полу, пытаясь подняться, и Фрол подошел к нему, бросив мимолетный взгляд на шведов — те уже разделались с русскими и совершенно хладнокровно вытирали шпаги о платки.

— Ты кто таков?

Фрол расстегнул кафтан на умирающем гвардейце, и вытащил грамоту. Посмотрел на подпись и хмыкнул — первый раз увидел царский росчерк. Хлопнул ладонью по лицу и привел гвардейца в сознание — на него уставились вполне осмысленные глаза. И попытался пробормотать:

— Ты не ца…

Договорить не успел, Фрол машинально вонзил шпагу прямо в сердце, добив врага, с которым когда то вместе воевал плечо к плечу против шведов. Но тайна была не его, а настоящего царевича, а потому поступить иначе он никак не мог. И оглядевшись, убедился, что подслушать предсмертные слова гвардейца никто не смог.

— Ваше высочество, простите, что запоздали немного — во дворе были еще двое, пришлось их убить. Я барон Густав Левенштерн, мой король Карл получил ваше письмо и ждет вас. А нас послал на поиски вашего высочество. Нам нужно отплывать — шнява готова к отплытию.

— Хорошо, барон, — кивнул шведскому барону Фрол, и громко крикнул на немецком языке:

— Хозяин, похорони всех достойно и возьми добычу себе — там на все хватит. И выстави всем гостям от меня по две кружки пива — русский кронпринц выражает сожаление, что немного подпортили им этот чудесный вечер. Это тебе от меня — лови, и не бурчи, что тебя разорили!

Под хохот собравшихся Фрол кинул кошелек, набитый наполовину серебром — трактирщик его ловко поймал, и, взвесив на руке, тут же склонился в низком поклоне.

— Генерал, я счастлив, что вы сражались на моей стороне. Если взойду на трон, то буду всегда к вам благосклонен. Передайте эти кошельки семьям погибшим — все, что могу от себя лично, я беглец и скиталец. Там в каждом по двести луидоров. Силантий, принеси наши вещи!

Капрал живо поднялся по лестнице, а Фрол взял свою дорогую шпагу и протянул ее Мюнниху:

— Примите, от всей души подарок, генерал!

— Вам нельзя без шпаги, кронпринц — вот вам моя, и честь свыше!

Обменявшись оружием, жест был уже отнюдь не символический — генерал тем самым показал, что желает верно и преданно служить царевичу, если тот взойдет на трон.

— Ваше высочество, прошу вас на два слова.

Недавний бюргер, с необычайной легкостью убивший трех гвардейцев, склонился перед ним в поклоне. И очень тихо заговорил, стараясь, чтобы его шепот никто не расслышал:

— Вам низкий поклон от вице-канцлера графа Шенборна. Император желает встретиться с вами, как вы вернетесь из Швеции. Я и мои люди будут ожидать здесь, сколько понадобится, и сопроводим ваше высочество в Вену под надежной охраной, чтобы впредь не случилось подобных…казусов, как этот. Не удивляйтесь той ноше, что лежит в этой сумке — возьмите ее в дорогу. Счастливого плавания, кронпринц!

Бюргер ловко поклонился, передав небольшую, но довольно увесистую сумку, и как то незаметно исчез, словно его и не было. Слуга вынес вещи, а Силантий передал два туго набитых французским золотом мешочка Мюнниху. Фрол пожал генералу руку и вышел во двор, сунув Силантию сумку, прекрасно понимая, что та набита отнюдь не медной монетой, и даже не имперскими полновесными серебряными талерами…

Глава 12

— Мне сказывали, что ты хотел меня видеть?

Царевич Сибирский оказался преклонных лет по нынешним временам сухопарым мужчиной невысокого роста. Потомку последнего сибирского хана Кучума по не меньше шестидесяти лет, а то и больше, но двигался еще быстро, да и в раскосых глазах кипела энергия, воля и ум.

— Да, хотел видеть, и думаю, ты сам узнаешь меня, царевич!

От голоса Алексея старик вскинулся, сделал несколько шагов вперед, пристально всмотрелся в лицо, и низко поклонился, как старший младшему, хотя по ситуации все должно быть в точности наоборот.

— Ты рискуешь очень многим, государь царевич, очень многим — своей жизнью. Все считают, что ты сбежал в европейские земли, а ты здесь. Зачем ты вернулся, Алексей Петрович?

— От судьбы не убежишь, Василий Алексеевич, как не скрывайся. Мой родитель считает, что я сейчас в иноземных странах обитаю — но там мой верный человек за меня роль играет. Ведь беглых царевичей самозванцев всегда много было, одним больше, другим меньше — никого не удивишь. Они чуть не толпами бегали, а один даже на царство взошел.

— Дмитрий Московский, насколько я помню. А его жена Марина Мнишек потом замуж во второй раз за «воскресшего» супруга «Тушинского вора» вышла, да потом с атаманом Заруцким спуталась, как помню, и «воренка» от оного родила.