Обреченный

Заместитель убитого находился в состоянии шока. Сердце у него билось так, что ему казалось, будто оно вот-вот выскочит или разорвется прямо в груди. Но он все же пытался сохранить лицо, потому что знал, что показаться слишком ничтожным перед этими людьми – ему не выгодно. Вряд ли они станут о чем-то договариваться с последним трусом. Он сильно сжал зубы, чтобы подбородок не дрожал, – но сжал ровно настолько, чтобы едва сдерживаемый страх не выдать за гнев, что так же сыграло бы не в его пользу. Все это им делалось не совсем осознанно. Его шокированное сознание в эти минуты заменил инстинкт самосохранения, который развился в нем за годы бандитской жизни. Дрожь в конечностях была неявной. К тому же, дрожание рук его и так никто бы не заметил, потому что они были связаны у него за спиной. Он сжал их в кулак, тем самым помогая себе собраться.

Чтобы голосом не выдать дрожь, он в ответ просто кивнул.

Иса заметил борьбу, которую пленник вел с самим собой, и по достоинству оценил его попытки совладать с собственным страхом. Этот человек, подумал он, хоть немного имеет чувство собственного достоинства, а значит, с ним можно будет договориться, будучи в некоторой степени уверенным, что договор этот впоследствии будет соблюдаться.

Сразу перейдя к делу, он, все еще продолжая счищать кровь с ножа, сказал:

– К нам обратились за помощью, сказав, что вы наняли киллера – некоего Абдурахмана, для устранения одной женщины. Ты ведь знаешь, о чем я говорю, верно?

Тот в ответ снова кивнул.

– Так вот, – продолжил Иса, – если с головы этой женщины упадет хоть один волосок, с твоих плеч, как и с плеч твоего боса, упадет голова. Понял?

– Да, понял, я вас понял, – быстро проговорил тот, пытаясь скрыть дрожь в голосе.

– Вот и хорошо. А теперь послушай меня внимательно. Мы вовсе не заинтересованы в том, чтобы тебя убивать. Вашу шайку все равно кто-то должен будет возглавить, и нам лучше сделать так, чтобы это был человек, с которым мы можем найти общий язык. И я надеюсь, что мы с тобой хорошо друг друга понимаем, – Иса сощурился и испытующе взглянул ему в глаза, а потом сказал: – Мы ведь хорошо понимаем друг друга, верно? Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь. Мы друг друга понимаем очень хорошо.

– Надеюсь, я не буду разочарован, ведь тогда мне придется отрубить и твою голову, а мне очень не хотелось бы на подобные пустяки еще раз отвлекаться, – он замолчал, все еще продолжая платком счищать с ножа пятна крови. А потом сказал: – С Абдурахманом этим мы уже переговорили… Это правда, что он принял заказ только под угрозой смерти семьи? – спросил Иса, чтобы отвезти от черкеса всякие подозрения в том, что они действуют с его стороны.

– Да, правда.

– Это хорошо, иначе пришлось бы и его… Короче, более к этому человеку не обращайтесь. Забудьте о нем. Раз уж он отошел от дурного дела, то его следует оставить в покое. Или я не прав?

– Вы совершенно правы.

Когда муджахиды, закончив свои дела, собрались вернуться обратно в Чечню, Абдурахман спросил у них, чем он может их отблагодарить.

– Я человек не бедный, – сказал он. – Если вам нужны деньги, то…

– Деньги нужны всем и всегда, – мягко оборвал его Иса. – Но для тебя мы это сегодня сделали бисмиЛлах24, ибо братья должны друг другу помогать. И мы надеемся, что ты тоже будешь об этом помнить, если завтра нам вдруг понадобится твоя братская услуга.

– Можете в этом не сомневаться.

Через четыре года после этого случая вся банда распалась – одних убили, других посадили, третьи покинули страну. Ее главарь, тот самый, с которым Иса договорился в лесу, был схвачен полицией и посажен на двадцать лет строго режима. Ему вменили в вину заказные убийства, вымогательство, незаконное хранение оружия, оборот наркотиков и многое другое.

А про Абдурахмана все и вовсе забыли, и он, теперь уже более спокойно, чем ранее, продолжал беззаботно жить, потихоньку развивая свой бизнес.

И вот теперь, много лет спустя, его услуга понадобилась.

И этот парень напротив него, в глазах которого читается отчаяние, попросил у него пистолет для убийства, а теперь еще и спрашивает об автомобиле, которой также будет участвовать в этом деле. А ведь он, судя по всему, и не профессионал. И что, если по неопытности и неосторожности он попадет в руки полиции? Конечно, – рассуждал Абдурахман, – даже если Мансур попадет в руки полиции и на него будет оказано давление, с требованиями сказать, кем был тот человек, который ему помогал, он вряд ли сможет что – либо им сообщить, ведь ему о нем ничего неизвестно.

Продолжая задумчиво разглядывать Мансура, он наконец сказал: