Обреченный

Как-то вечером я стерегла этого мерзавца возле его работы, и когда он вышел из здания и направился к своей машине, я подошла к нему и сказала: «Я знаю, это вы убили моего отца, и вы за это ответите». В кармане пальто я сжимала в руке небольшой нож, надеясь, что у меня все же хватит духу его прикончить… Даже не знаю, почему я это сказала, почему просто не подошла и не ударила его этим ножом… Наверное, я просто хотела убедиться, хотела, чтобы он признался, и тогда это вызвало бы во мне гнев и в порыве злости я стала бы более решительной… Не знаю. Он посмотрел на меня, ехидно усмехнулся и с надменным хладнокровием в голосе сказал: «Милочка, иди-ка ты домой, а то мама будет скучать», – а потом, открыв дверцу своего автомобиля, повернулся ко мне и добавил: «Отца тебе все равно не вернуть, ты лучше о мамочке своей позаботься», – сказав это, он грузно сунулся в салон машины и уехал. А я на месте опустилась на землю и зарыдала от собственной беспомощности и несправедливости этого мира, зарыдала, как обиженное дитя. Но сильнее обиды во мне было презрение… Не столько к этому животному, сколько к самой себе – за малодушие, за то, что не смогла осуществить задуманное. Я вернулась и рассказала все матери, а потом и она мне поведала свою тайну.

Иногда я приходил сюда с бутылкой вина, пила и просматривала эти снимки, делала записи на листовках, чтобы не забыть и не смириться. А потом пьяная засыпала. Это повторялось изо дня в день. Наконец я спрятала этот конверт за тем шкафом, где ты его и нашел. Я надеялась, что некоторое время спустя во мне появится достаточно мужества, чтобы осуществить эту месть, – ну или хотя бы смогу раздобыть необходимую сумму денег, чтобы нанять профессионального киллера. Я хотела продать эту квартиру, но мама, узнав об этом и догадавшись, зачем я это делаю, умоляла отказаться от этой идеи… Она говорила, что не переживет, если и со мной что-то случится… Мне стало ее жалко и я уступила, – Вика снова замолчала, и после недолгой тишины сказала: – И, знаешь, кажется, я как-то уже смирилась. Там- то ему, – она указала головой наверх, – не спастись. Должен же хоть где-то быть суд справедливости. Так пусть пока живет со своими преступлениями. Я сильно сомневаюсь, что он счастлив. Такие люди не могут быть счастливыми, потому что счастье – это нечто чистое, безвинное. Они могут только веселиться, этим весельем непрестанно заглушая гнетущую их черные души муку жизни.

Она достала из сумочки салфетку и утерла слезы.

– Не знаю даже, – сказала она, – почему я все это тебе рассказала. Просто, я очень долго пыталась обо всем этом забыть, потому что каждый раз, когда вспоминаю, мне становилось неловко и стыдно за себя… Прости, загрузила тебя ненужной информацией, когда ты сам находишься в нелегком положении…

Мансур не проронил ни слова, и в тишине прошли несколько минут. Потом она положила конверт в свою сумку, сказав, что его надо выбросить, поднялась, сказала, что завтра позвонит ему, и ушла.

Глава 28

Спустя полтора года после того, как Мансур из лагеря в Цирндорфе перебрался в гоцдорфский пансион, начальник полиции, Дауд, скончался от болезни. На новое место был назначен его заместитель, Исмаилов Алихан.

Когда Мансур, прожив в Германии менее двух лет, вернулся на родину, Алихан все еще оставался начальником. Но совсем недавно, в начале октябре, он был смещен с занимаемой должности с формулировкой: «За ненадлежащее исполнение должностных обязательств», и на его место был поставлен бывший оперативник Саляхов Заур, как работник с наилучшими показателями по раскрываемости преступлений.

Секрет его успеха был прост: он, при малейших подозрениях, доставлял человека в участок и пытал до тех пор, пока не получал нужную информацию, или же просто шантажировал. Мансур сразу же узнал о новом назначении своего давнего неприятеля. Но он все не мог угадать, как теперь Заур поведет себя по отношению к нему: решит ли претворить в жизнь свою давнюю угрозу убить его, которую он высказал ему в лицо перед тем, как отпустить, или же он просто забыл о прошлом. Мансур был начеку, но жить – в надежде на лучшее – продолжал как обычно.

Заур ничего не забыл и ни от чего не отказался. Дарованное приобретенной властью чувство силы наделило его уверенностью, уверенность вселила спокойствие, спокойствие породило расчетливость. Он решил особо не спешить. На следующий день после того, как он стал начальником, он вызвал своего заместителя к себе в кабинет и распорядился, чтобы за Мансуром установили наблюдение, а телефон поставили на прослушку.

– Это очень опасный человек, – сказал он. – Идейный ваххабит, который многим парням заморочил голову. Откопай все, что сможешь на него откопать. И проконтролируй, чтобы он Чечню не покидал. Жду результаты в конце месяца.

– Установить за ним круглосуточное наблюдение? – спросил заместитель.

– Не надо. Просто иногда следите, куда он ходит и с кем встречается.