Обреченный

Конечно, Заур мог приказать привезти Мансура, убить его на месте и велеть закопать где-нибудь в лесу, – или же, как акт проявления доброй воли, передать тело родным для захоронения. Проблем с законом у него из-за этого точно не возникло бы. Для этого есть тысяча способов. Он запросто мог подбросить оружие, сфабриковать дело, сказать, что человек повинен в таких-то преступлениях (благо, нераскрытых было полно), что он готовился совершить теракт, что при задержании оказал сопротивление и был на месте уничтожен и так далее. Вариантов было много. Но он, во-первых, никуда не торопился, а во-вторых, почти был уверен, что Мансур, с его кругом друзей и знакомых, и сам скоро предоставит ему весомый повод, чтобы свести с ним счеты. Начальник просто не хотел, чтобы пошли слухи, будто он убил парня лишь потому, что брат Мансура был причастен к смерти его, Заура, брата. Все знали об этой истории, и поэтому он решил действовать чуть поосторожнее.

Но ждать ему долго не пришлось.

Вскоре после возвращения Мансура из московских курсов писательского мастерства, его к себе домой на ужин пригласил один из старых друзей. Собралась компания из семи человек. Они все друг друга знали давно, не одну ночь вместе проводили в мечети во время Рамадана много лет назад. Большинство из них прошли через суровые испытания.

Абдулла, так звали хозяина дома, собрал их по случаю недавнего выхода из тюрьмы, после восьмилетнего заточения, Турпала, который был активным участником сопротивления.

Все расселись вокруг обильно накрытого стола, и беседа, в которой вспоминались былые забавные моменты, приключавшиеся с ними, протекла в приятно – шутливой форме.

Один из присутствующих, Идрис, стал рассказывать историю, которая с ним приключилась много лет назад, когда его задержали.

– Значит, – говорил он, улыбаясь, – завели меня в одно подвальное помещение и стали избивать, требуя, чтобы я выдал им тех, кто со мной был в том деле. Держусь изо всех сил, чтобы не сдать вас, – рассмеялся он, вместе с остальными, глядя на двоих сидящих перед собой. – Короче, оддубасили меня по полной – как позже выяснилось, переломали несколько ребер, – а потом вдруг остановились. Ну, думаю, скрючившись на полу, тяжело дыша и изнемогая от боли по всему телу, слава Богу, отстали. И тут главный из них кричит: «А ну –ка, быстро отнесите его в комнату для пыток». – Все, вместе с самим Идрисом, дружно рассмеялись. – Черт бы вас побрал, говорю, а чем это вы до сих пор занимались!

За все время Турпал был немногословен и задумчив, что временами казался чем-то озабоченным. Иногда, когда другие смеялись, он слабо, как бы ухмыляясь, улыбался. На вопросы отвечал сдержанно и кратко.

И вот, спустя некоторое время разговор зашел о взрывах смертников в российских городах, об убийстве простых полицейских на дорогах Чечни и вообще о современном сопротивлении. Мансур, в числе некоторых из присутствующих, высказался по этому поводу довольно критично. И тут Турпал вспыхнул.

– Русские убили десятки и сотни тысяч наших людей, не разбирая, женщины они или дети. Кто их осудил? Кто их назвал террористами? А ты теперь предлагаешь отвечать им на все эти зверства добротой и мягкостью? Поставить вторую щеку? Нет! Они лишь тогда нас поймут, когда сами начнут полыхать в огне. И поэтому мы, такими действиями, проявляем лишь взаимность, и никак не преступаем пределы дозволенного. Да нам при всем желании далеко до их масштабов беззакония.

– Этими методами мы больше вредим себе самим, чем им, – возразил Мансур. – К тому же, как ясно сказано в Коране, ненависть к людям не должна толкать нас к несправедливости.

– А при чем тут ненависть к людям и несправедливость? Я буду сражаться с врагом и с тем, кто этого врага воспитал и поддерживает, пока враг этот не покинет мою родину.

– За эти восемь лет многое поменялось, Турпал.

– Нет, Мансур, ничего не поменялось, и не меняется вот уже четыреста лет, в течение которых мы сражаемся с Россией за свою независимость. Ты ведь знаешь историю не хуже меня, так в чем ты хочешь меня убедить или, вернее, переубедить?

– Народ истощен, силы слишком неравны, – сказал Абдулла.

– А они всегда были слишком неравными, – нетерпеливо отрезал Турпал.

– Послушай, Турпал…

– Нет, это ты меня послушай, – прервал он Мансура. – История не меняется, но меняются люди, и меняются они, к сожалению, не всегда к лучшему. Вижу, нечто подобное произошло с тобой и с некоторыми из присутствующими здесь. В тюрьмах братья желают свободы лишь для того, чтобы поскорее приступить к борьбе. А вы, живя на воле, обманулись этой жизни и ее благами. Вы стали рабами денег, еды и комфорта, и мне вас искренне жаль.

– Турпал, не посягай на нашу честь. Мы здесь собрались вовсе не для того, чтобы ссориться, – сказал один из присутствующих.

– Какая честь? Вы сами на нее посягнули, предлагая смириться с поражением этим кафирским собакам.

– Нет, не с поражением смириться, – возразил Мансур.