Обречены и одиноки

Приземлилась я как раз на кровати, пытаясь вновь вздохнуть. Как-то не ожидала я столь резкой смены в его тактике по укрощению собственного гнева, потому и дыхание перехватило. Вздохнуть так и не успела, потому что Прайм уже прижал своим телом. Одно порывистое движение его пальцев и все пуговицы на желтой ткани отлетели от своего привычного местоположения. Затем этот, не как иначе, чем совсем уже невменяемый, супруг самым наглым образом впился в мой рот и снял венец праймовской власти с головы. Мой венец. Не свой, конечно.

«Ладно, это мы в принципе уже проходили. Надеюсь, в этот раз будет не столь унизительно», – подумала про себя, вспоминая ситуацию с Арханиэлиусом в стенах этого же дворца. – «Хотя, в тот раз же пережила, и в этот переживу. Главное, чтоб побыстрее».

Прайм злобно зарычал. Не понравилось видать то, что узнал только что. Кажется, доля разума все же вернулась в непомерно буйную голову супруга, потому что в черных глазах промелькнуло удивление, а потом он замер.

– Я долго терпел Аэлин, – тихим хрипящим проникновенным голосом заговорил Прайм. – Я не из тех, кто позволяет другим управлять собой. Тебе я позволял. Теперь все будет по-другому.

Вот уже дважды он говорит – «будет по-другому». Интересно это как же? И к тому же про то, что он там «терпел» – мог бы и поподробнее, а то вдруг он не о том, о чем подумала именно я.

В глазах его величия абсолютного тоталитаризма Алнаира воцарилось чувство превосходства, уголки губ чуть приподнялись в ухмылке. Видимо я сейчас и узнаю, как это будет, «по-другому». Бездна. Лучше бы думала о цветочках.

Супруг, выполняя начало осуществления моих же мыслей, склонился, хватая сначала одну мою руку, потом вторую. Завел их вверх и скрестил вместе, убирая лишь одну свою. Правая так и осталась держать мои запястья. Мужчина одарил полуулыбкой, явно дающей понять, что это еще не все. Свободная ладонь Прайма легла мне на живот, а затем тихо, но весьма уверенно стала спускаться все ниже и ниже.

Ну как тут думать о цветочках?!

Он склонил лицо, и слегка прижался к губам, чуть свел их вместе, немного подвинулся назад, но, не отпуская при этом меня, очень медленно выдохнул, и только после этого отстранился немного.

Создатель, я сейчас тоже с ума сойду!

Поздновато осознала, что оказывается, его колени очень даже упираются в мои, прижимая к кровати и не позволяя сдвинуться с места.

– Так что, Аэлин, ты все еще не хочешь мне ничего рассказать? – съехидничал он.

Конечно, не хочу. Точнее хочу, но точно не рассказать.

Киринион улыбнулся, склонив голову влево.

Он всегда так делает, когда анализирует. И в данный момент он анализировал меня.

– Ладно, не говори, – неожиданно флегматично ответил Прайм.

Даже подрастерялась как-то. Пока пыталась сообразить, что за игру он ведет, прохладная ладонь скользнула по коже, наполовину забираясь под пояс брюк и… смерч в лице его имперского величества снова вернулся. Дыхание мужчины было тяжелым, поцелуи вдоль шеи и декольте захватывали в плен все мое тело и сознание. Он прикасался так мучительно обжигающе в своей страсти и опалял каждую клеточку моей кожи, до которой дотягивался. Чрезвычайно мучительно и в тоже время так необыкновенно сладостно. Так безмерно безумно. Пробуждая ураган желания, не меньший, чем бушевал и в нем сейчас.

Говорят, что в женском организме есть такая точка, при нажатии на которую, женщина может испытать ни с чем несравнимый взрыв наслаждения, а еще говорят, что ее найти очень сложно. В общем, я никогда особо не вникала, что конкретно там говорят про эту точку, так как старалась вообще избегать подобных тем ввиду преобладания меня в состоянии одиночества, но супруг видимо знал об этом абсолютно все. Прошло лишь несколько секунд, с тех пор как его рука самовольно устроилась между бедер, занимая окончательную позицию. Еще несколько, как расположилась в самом эпицентре моего страждущего желания и нашла эту самую точку. Моя спина непроизвольно подалась вперед и выгнулась навстречу настолько, насколько позволяла анатомия. Из груди вырвался стон, и я получила, длящийся как мне казалось тогда бесконечно, мощнейший, чрезвычайно сумасшедший, невыносимо чувствительный, сопровождаемый дьявольски сладострастными судорогами до самых кончиков моих пальцев, ошеломляющий по своей природе – оргазм.

Твою ж… Вселенную…

Разве так бывает?! Так сокрушительно сильно?! Так чрезвычайно невероятно?!

И тут в буквальном смысле вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Абсолютно вся.

Губы супруга снова жадно впились в мои, руки коснулись моих висков, сжимая голову почти что до боли, и… он получил каждое из моих воспоминаний. Все до одного.

– Чтоб тебя… – произнесла едва ли связно, когда смогла прийти в себя.

Странно, но боль, гнетущая столько веков, ушла. И я даже больше не чувствовала за собой вины за неисполненное данное Арханиэлиусу обещание. И сердце больше не ныло в груди горечью потерь. Ничего, что так держало меня за прошлое, не осталось. Все ушло, освобождая…