Обречены воевать

Кроме того, у Спарты и Афин имелся еще один источник разногласий, а именно – другой спартанский союзник, полис Мегара. В 432 году Перикл издал постановление о мегарянах, этакий ранний образчик экономической войны, налагавшее санкции на Мегару в наказание за поругание афинских храмов [119] и укрывательство беглых афинских рабов. Технически афиняне были в своем праве, и постановление вовсе не нарушало условия договора Афин и Спарты, однако спартанцы предпочли истолковать этот документ как очередное свидетельство неуважения афинян к порядку, в котором главенствовала Спарта. Когда Спарта потребовала от Афин отменить постановление о мегарянах, Перикл счел это требование дерзким вызовом. Уступить означало поощрить Спарту в ее стремлении помешать возвышению Афин в греческом мире. Вдобавок такой шаг вызвал бы недовольство многих афинских граждан, которые искренне верили, что взаимоотношения с Мегарой касаются только самих Афин.

Спартанский царь Архидам II дружил с Периклом. Он сумел прислушаться к голосам афинян и осознал, что его подданные в этом противостоянии руководствуются больше эмоциями, чем рассудком. Взывая к легендарной спартанской умеренности, Архидам призывал народное собрание Спарты не демонизировать афинян и не упрекать лидеров Спарты в малодушии: «…мы считаем, что вражеские планы так же разумны, как и наши, и что не речами надо отвечать на превратности судьбы. При наших военных приготовлениях и планах всегда нужно исходить из того, что перед нами враг, хорошо понимающий дело».

Но спартанские «ястребы» не согласились с царем. Они утверждали, что Афины сделались чрезвычайно высокомерными и потому олицетворяют собой ныне очевидную угрозу безопасности Спарты. Они напомнили собранию о частом вмешательстве Афин в дела других греческих полисов, от Наксоса и Потидеи до текущих событий в Мегаре и Керкире, и умело подогрели страхи по поводу распада давних союзов Спарты с соседними городами-государствами. А в завершение потребовали «достойного» ответа на брошенный вызов: мол, Афины «теперь ведут себя с нами как враги… [и] вдвойне заслуживают кары за то, что из доблестных людей стали злыми»[120][121].

Сторонники войны в Спарте имели преимущество, а их доводы подкрепил своими речами посланник коринфян. Обращаясь к спартанскому народному собранию, он обвинил Спарту в бездеятельности, которая способствовала «бесчинному» возвышению Афин: «И виноваты в этом вы, так как это вы… позволили афинянам укрепить свой город… Вы, лакедемоняне, одни из эллинов бездействуете, обороняясь не силой, а медлительностью; только вы одни стараетесь подавить вражескую мощь не в ее зачатке, а когда она вдвое возрастет»[122]. Когда коринфяне пригрозили разорвать союз, если Спарта продолжит бездействовать, каждый спартанец в собрании наверняка был шокирован и не поверил своим ушам. Но суть сказанного была ясна: возвышение Афин сулит гибель тому самому альянсу, который на протяжении столетий помогал обеспечивать безопасность Спарты.

После жарких споров спартанское народное собрание проголосовало за войну. Как объясняет Фукидид, «нарушить мир и начать войну лакедемоняне решили вовсе не в угоду союзникам и не под влиянием их убеждений, а скорее из страха перед растущим могуществом афинян, которые уже тогда, как видели лакедемоняне, подчинили себе большую часть Эллады»[123]. Обоснованность таких опасений уже к тому времени не имела значения. Большая часть лидеров Спарты не сомневалась в том, что возвышение Афин угрожает их могуществу и безопасности, и мало кто, даже царь [124], мог переубедить этих людей.

Почему афиняне не предвидели подобной реакции спартанцев? Сам Фукидид не в состоянии объяснить, почему Перикл не смог отыскать способ предотвращения конфликтов из-за Мегары и Керкиры и не допустить войны Афин со Спартой. Впрочем, история международных отношений в последующие годы предлагает кое-какие подсказки. Когда государства регулярно упускают возможность защитить свои жизненно важные, как представляется, интересы, это зачастую связано с тем, что в их политике отражаются неизбежные компромиссы между партиями внутри правительств, – то есть у страны отсутствует единое согласованное видение. Пускай Перикла переизбирали неоднократно, фактических полномочий у него было мало. Афинская правовая система сознательно разрабатывалась так, чтобы ограничить власть отдельного человека и снизить до минимума риск установления тирании. Потому Периклу приходилось быть одновременно политиком и государственным деятелем. Его влияние ограничивалось способностью убеждать сограждан.