Обречены воевать

Противоборство Японии с Китаем и Россией в конце XIX и начале XX века стало, по существу, «приквелом» к Пёрл-Харбору. Все началось в 1853 году, когда американский коммодор Мэтью Перри и его «Черный флот» [143] покончили с двухсотлетней изоляцией Японии и подавили сопротивление упорным попыткам европейцев проникнуть на Японские острова. Перри поставил императора перед простым выбором: либо открыть японские порты для американских кораблей, либо пасть жертвой современных орудий войны, устройство которых японцы едва понимали. Япония выбрала первый вариант и вскоре не на шутку увлеклась модернизацией.

Менее чем через два десятилетия после реставрации Мэйдзи в 1868 году Япония ступила на путь развития, намереваясь догнать Запад. (Отмечу, что в ходе реставрации Мэйдзи император вновь сделался верховной властью в стране.) При содействии технократов, которые обшаривали мир в поисках наилучших промышленных образцов и способов производства, а далее первые и вторые заимствовались, адаптировались или попросту воровались, ВНП Японии с 1885 по 1899 год почти утроился. Этот экономический рост укрепил стремление Токио встать вровень с Западом. Пока западные державы продолжали создавать колонии и сферы влияния среди ближайших соседей Японии, сами японцы все сильнее ощущали, как выразился историк Акира Ирие, «острую потребность действовать более энергично, одновременно пассивно избегая виктимизации со стороны более агрессивного Запада и расширяя пределы своей власти, дабы вступить в ряды великих держав»[144][145].

Эта потребность ознаменовалась резким наращиванием японских армии и флота. Военные расходы подскочили с 19 процентов бюджета в 1880 году до 31 процента в 1890 году. «Когда Япония стала более мускулистой, ее отношение к соседям, многие из которых подчинялись западным державам, сделалось намного агрессивнее»[146]. В 1894 году Китай и Япония отреагировали на народное восстание в Корее, отправив туда войска[147]. Быстро разгорелся конфликт, и Япония победила, вынудив Китай уступить Корею, Тайвань и юго-восточную Маньчжурию – где располагался Порт-Артур, стратегический военно-морской и торговый порт. Однако у России имелись свои планы на юго-восточную Маньчжурию. Москва [148] и ее европейские союзники оказали столь сильное давление на Токио, что через шесть дней после подписания симоносекского договора с Китаем Япония была вынуждена отказаться от своих притязаний на Маньчжурию. Россия ясно дала понять, что она не позволит крепнущей державе вторгнуться на территорию, которую считает «жизненно важной» для себя.

Такая «потеря лица» и геополитические последствия этого поражения предсказуемо оскорбили Японию. «Владея Маньчжурией и, в конечном счете, Кореей, – писал известный японский ученый в 1904 году, – Россия могла бы, с одной стороны, диктовать морские и коммерческие условия в той степени, что позволила бы ей доминировать на Дальнем Востоке, а с другой, навсегда ликвидировала бы японские амбиции, обрекая острова на постепенное вымирание, или даже политически аннексировала бы Японию»[149][150]. Этот кошмар, казалось, начал осуществляться наяву, когда Россия заставила китайцев сдать в аренду морскую базу в Порт-Артуре и взялась за продление Транссибирской магистрали, чтобы обеспечить прямую железнодорожную связь между Москвой и Желтым морем.

После этого «унижения 1895 года» Япония все следующее десятилетие «целенаправленно готовилась к возможной войне с Россией»[151]. Преследуя собственные стратегические и коммерческие интересы, Россия прокладывала железную дорогу по той самой территории, которую Япония отвоевала у Китая и которой затем лишилась вследствие западной интервенции. Данный эпизод, безусловно, сказался на мировосприятии японцев и убедил лидеров Японии в том, что они больше не могут подчиняться требованиям Запада. После завершения подготовки к войне в 1904 году Япония потребовала от России уступить контроль над ключевыми районами Маньчжурии. Когда Россия отказалась, японцы нанесли неожиданный удар и добились ошеломляющей победы в последовавшей войне.

Потребность в развитии, ощущение тревоги, нежелание чувствовать себя жертвой, нарастание мстительности – все эти факторы углубляют наше понимание «синдрома крепнущей силы». Недовольство Токио тем обращением, которому Япония подвергалась с тех пор, как была признана откровенно слабой, стимулировало ускоренные преобразования, призванные обеспечить стране законное, как считали ее лидеры, место в мировой иерархии. Этот психологический трюк наблюдается снова и снова у крепнущих сил на протяжении столетий.

Германия против Франции

Середина девятнадцатого века